Он сделал еще один шаг, затем другой. Для решающего броска ему нужно было подобраться как можно ближе — если подобный шаг станет действительно необходимым. Если он не бросится на Чолкера и не обезвредит его, маленький мальчик умрет, и снайперы снимут Чолкера, а Гидеон не был уверен, что сможет это все вынести. Чолкер снова закричал, словно в агонии.

— Отключите радиацию!

Все его тело дрожало, в то время как он размахивал пистолетом.

Что можно ответить сумасшедшему? В отчаянии Гидеон попытался вспомнить тот совет, который дал ему Фордис: «Привлеките внимание к заложникам, стимулируйте его человечность».

— Рид, взгляни на лицо мальчика. Ты увидишь, что он ни в чем не невиноват...

— Моя кожа в огне! — вопил Чолкер. — Я все еще считаю! На чем я остановился? Шесть, восемь... — он вдруг поморщился, его лицо исказилось от боли. — Они снова делают это со мной! Горю, я горю!

Он снова ткнул пистолетом в шею ребенка. Мальчик начал кричать — высоким, тонким, потусторонним голосом.

— Подожди! — крикнул Гидеон. — Не делай этого!

Он стал приближаться к Чолкеру быстрее, держа руки на виду. Сорок ярдов, тридцать… расстояние, которое он мог бы преодолеть за несколько секунд...

— Девять, десять! Десять! Аааааа!

Гидеон увидел, как палец Чолкера надавил на курок, и бросился прямо на него. В тот же момент, с нерешительным ревом, отец семейства внезапно появился в коридоре позади Чолкера и прыгнул на его спину.

Чолкер развернулся и спустил курок, но его выстрелы не причинили никому вреда.

— Беги! — крикнул мальчику Гидеон, сам рванув к дому. Но мальчик застыл на месте. Чолкер боролся с заложником, который вцепился в его спину и повис на нем. Они кружились, сцепленные мертвой хваткой, но, наконец, Чолкер ударил мужчину о косяк двери и освободился. Заложник снова издал громкий яростный крик и ринулся на Чолкера, но он был слишком слабым — ему было около пятидесяти и крепким телосложением он не отличался — и после того как Чолкер нанес ему сильный точный удар, он без сознания рухнул на пол.

— Беги! — снова заорал Гидеон на мальчика, сам влетая на дорожку, ведущую к дому. Когда Чолкер развернул пистолет к отцу, мальчик прыгнул на спину ученого, ударяя по нему маленькими кулачками.

— Папа! Уходи!

Гидеон преодолел дорожку и достиг ступенек крыльца.

— Не стреляй в моего папу! — визжал мальчик, продолжая наносить удары.

— Отключите это! — вопил Чолкер, изворачиваясь и пытаясь сбросить ребенка, размахивая туда-сюда пистолетом, словно ища цель.

Гидеон буквально налетел на Чолкера, но пистолет выстрелил прежде, чем он успел его выхватить. Он повалил ученого на пол, схватил его за предплечье и сломал его о перила, как деревянную палку — оружие выпало из его хватки. В агонии Чолкер вскрикнул. Позади него раздавались душераздирающие крики мальчика, склонившегося над отцом, который лежал на полу с отсутствующей половиной головы.

Придавленный Чолкер корчился под Гидеоном, как змея, безумно рыча и брызгая слюной.

… И затем на Гидеона налетела команда спецназа и с силой отбросила его. Он почувствовал, как горячая кровь и брызги органических тканей покрыли половину его лица, когда череда выстрелов оборвала бредни Чолкера. Внезапная, давящая тишина продолжалась только несколько мгновений. А потом где-то внутри дома, начала плакать маленькая девочка.