Правда, нашим юнкерам не за кого было и класть свои головы. Не за Керенского же?..

Но все-таки было это для гражданских войн законом, как будто неизменным: без осад вообще; и без долгих оборон; тем более, – без оборон геройских. Их не сыскать ни у нас, ни полтораста лет тому назад в Вандее; ни еще дальше, у английских кавалеров, ни у кого.

Разве что защита Зборожа от Хмельницкого. Помните, в «Огнем и мечом»? Но, это уже очень далеко.

А так скорее и легче можно себе представить, что эти испанские кадеты взяли и пробились бы сквозь кольцо красных к своим, – за сто, за двести, за тысячу километров! В боях и в огне, – Корниловский поход. Но, выдержать на месте: среди обгорелых стен, на пятачке, куда тюком с аэроплана промахивались; в подземельях и в погребах!..

Небывало и непостижимо.

Слава коменданту Альказара, подполковнику Москардо; слава офицерам; слава кадетам.

И слава дамам, испанским женщинам, которые выдержали эту беспримерную осаду!

Вы читали в газетах, как пробовали их «спасти»? То есть: чтобы они ушли, бросили бы своих мужей, сыновей, женихов, братьев.

Как явился сначала с уговорами какой-то капитан Рохо, бывший преподаватель в училище, переметнувшийся к красным. Так в стиле наших русских Свечиных, Егоровых, Клюевых…

Как после него приходил священник? Как приезжал под Альказар чилийский посланник?

Им обещали всякую безопасность, всякую неприкосновенность за порукой всего дипломатического корпуса в Мадриде. А они не захотели слушать: остались в вонючем дыму разрывов, под струями бензина, – (хитроумная выдумка красных, чтобы лучше поджечь), – на подкопе, – в царстве всяческого убийства.

И с перспективой рабоче-апашского надругательства впереди, – в случае если мужчины не выдержат. Вот уже подлинно: for better, for worse, for weal and for woе, until death us do part[331]).

Но мужчины – белые мужчины – выдержали.

И еще как!

Об этом хорошо рассказывает корреспондент парижского «Эксельсиора», побывавший не в Альказаре, – там никто не был, – а на товарищеских завалах под его стенами.

Беру из этого рассказа три момента.

Первый: белый аэроплан сбросил тюки с парашютами. Неудачно, мимо. Только один зацепился за стену.

– Смотрите, они сейчас будут доставать. – Это объясняет добровольный гид красноармеец.

И действительно, минуту спустя показалась голова кадета. Рука, – к драгоценному тюку.

Его сейчас же ссадили красною пулей. Ведь близко: в десятках шагов.

А красноармеец объявляет дальше:

– Подождите, это еще не конец. Они еще попробуют, потому что они здорово изголодались.

И пятеро осажденных, один за другим, пробовали подобраться к сброшенной с неба посылке. И никто не достал: были ранены или убиты.

Теперь момент второй.

А на красной баррикаде и сыто, и пьяно, и весело: тэ-эс-эф.

В честь французского гостя уловил Париж: Мориса Шевалье, Жозефину Бэкер, негритянскую знаменитость. И, – тоже хорошая выдумка, – решили угостить парижским мюзик-холлом осажденных.

Для того, чтобы там лучше было слышно, чтоб ни одного слова не пропало, поставили целых два громкоговорителя, на Альказар раструбами. На-те, слушайте!..