– В пятницу у нас гости. В четверть седьмого будьте готовы, я проверю.

– Пропади всё пропадом, – буркнул дед. – Кто на этот раз?

– Дедушка, – провозгласила мама, – мы и не думали навязываться, если у вас другие планы.

Какие ещё планы? Мама прекрасно знала: деда просто тянет в библиотеку и в лабораторию. На это и надежда. Мама не слишком одобряла присутствие дедушки на её приёмах, или «суаре», как она называла эти вечеринки. Несмотря на старомодные манеры, он мог внезапно заговорить о странных, хотя и интересных вещах, что не всегда уместно в изысканной компании. Об ископаемых, к примеру, и о том, что их существование опровергает Книгу Бытия; об опытах монаха Менделя по половому размножению душистого горошка; об обманчивости доброкачественного гноя при ампутациях конечностей. Однажды я видела, как маму буквально бросает в дрожь – дедушка рассказывал нескольким маминым приятельницам, настоящим леди, о брачных позах пауков отряда Opiliones, попросту говоря, долгоножек. А ещё его прогнозы на будущее – однажды люди построят летающие машины и отправятся на Луну. Эти предсказания сочли болтовнёй выжившего из ума старика, а я втайне согласилась с дедом и вполне могла представить себе путешествие на Луну – скажем, через десять тысяч лет.

– А кто придёт? – спросил Сэм Хьюстон.

– Локеты, Лонгоры, мисс Браун, преподобный Гудекер, миссис Гудекер. И мисс Минерва Гудекер, – ответила мама, не отрывая взгляда от ножа для масла.

Ой! Гарри тоже внезапно заинтересовался ножами. Он изучал свой нож, как будто никогда не видел ничего подобного. Я затаила дыхание. Что же делать? Осталось три дня. Придумаю что-нибудь, успокаивала я себя. Буду размышлять, как Наполеон в походной палатке перед битвой.

На следующий день, сталкиваясь с Гарри на лестнице, я натянуто улыбалась. Он оставался невозмутим. Не сердится больше? Я решила считать это добрым знаком.

Наступила пятница, а у меня всё ещё не было плана. Зато я помыла голову. Когда волосы высохли, я уселась перед зеркалом и принялась уныло отсчитывать сто взмахов щёткой. Потом надела батистовое платье – самое нарядное. Ботинки, в которых я выступала на музыкальном вечере. Повязала голубую ленточку – Гарри всегда говорил, что мне идёт этот цвет. Спустилась вниз. Гарри выглядел молодцом и благоухал сразу и лавандовой помадой, и гвоздичной туалетной водой. Радость кипела в нём, он даже соизволил мне улыбнуться. Мы выстроились в холле по росту. Сэм Хьюстон поморщился, когда учуял ароматы, исходящие от старшего брата. Тут появилась мама в своём лучшем платье – зелёном, шёлковом, с небольшим шлейфом. Шлейф тихонько шуршал при каждом шаге. Мама внимательно осмотрела нашу обувь, наши зубы и ногти.

– Ради бога, Кэлпурния! Стой прямо, не горбись. Джим Боуи, с такими ногтями гостей не встречают. Ты что, в земле ковырялся? Кэлпурния, отведи его вымыть руки.

Я отвела младшего братишку в ванную, довольная, что нашла себе занятие. Пока я оттирала ему руки, Джей Би вдруг спросил:

– Гарри женится?

Я вздрогнула и уронила щётку.

– С чего ты взял?

– Слышал, как мама так сказала. Он теперь уедет?