Домой Лайонел возвращался не помня себя от страха. Свершилось, думал он, меч занесен, и теперь Оливеру наконец придется рассказать правду. В Пенарроу его ждал новый удар: старик Николас сообщил ему, что сэр Оливер уехал в Годолфин-Корт. Движимый страхом, Лайонел подумал, что брат, узнав о случившемся, решил действовать немедленно. Ему и в голову не пришло, что тот мог отправиться в Годолфин-Корт по другому делу.

Однако опасения Лайонела были напрасны. Не в силах далее выносить подобное положение вещей, сэр Оливер отправился к Розамунде с намерением предъявить ей доказательство своей невиновности, каковым он благоразумно обзавелся. Теперь он уже мог прибегнуть к нему, не подвергая опасности своего сводного брата. Но путешествие не увенчалось успехом – Розамунда решительно отказалась принять его. Не помогло и то, что, против обыкновения, он поступился своей гордостью, упросил слугу вернуться к госпоже и передать ей, что у него к ней дело, не терпящее отлагательства, – ему все равно было отказано.

Уязвленный в своих чувствах, сэр Оливер вернулся в Пенарроу, где и нашел брата, который в мучительном нетерпении ждал его возвращения.

– Ну, – встретил его Лайонел, – что вы теперь собираетесь делать?

Сэр Оливер исподлобья взглянул на брата и нахмурился в ответ на какие-то одному ему ведомые мысли.

– Теперь? О чем вы говорите? – спросил он.

– Разве вы ничего не слышали? – И Лайонел рассказал Оливеру последнюю новость.

Когда он закончил, сэр Оливер довольно долго смотрел на него, затем сжал губы и ударил себя по лбу.

– Так вот в чем дело! – воскликнул он. – Уж не потому ли она и не захотела видеть меня? Возможно, она подумала, что я приезжал умолять ее о прощении. Неужели она могла так подумать? Неужели? – Он подошел к камину и в сердцах разбросал сапогом поленья. – Как это недостойно ее! И тем не менее она поступила именно так. Она…

– Так что же вы собираетесь делать? – настаивал Лайонел, не в силах удержаться от вопроса, занимавшего все его мысли.

– Что я собираюсь делать? – бросил сэр Оливер через плечо. – Клянусь Богом, я проколю этот мыльный пузырь. Я испорчу им обедню и покрою их позором.

В его голосе звучало такое раздражение и такой гнев, что Лайонел отпрянул, полагая, будто ярость брата обращена именно на него. От внезапного приступа страха ноги его ослабели, и он опустился на стул. Ему казалось, что все его мрачные предчувствия подтвердились. Брат, который всегда хвалился своей любовью к нему, не выдержал и сдался. Вместе с тем это было столь не похоже на Оливера, что в душе Лайонела продолжала теплиться слабая надежда.

– Вы… вы все расскажете им? – дрогнувшим голосом спросил он.

Сэр Оливер повернулся и внимательно посмотрел на брата.

– Ради всего святого, Лал, что у вас на уме? – немного резко спросил он. – Все расскажу им? Ну разумеется. Но не более того, что относится лично ко мне. Надеюсь, вы не полагаете, что я укажу на вас как на истинного виновника гибели Питера? Или вы считаете меня способным на это?

– Разве есть другой выход?

После того как сэр Оливер все объяснил ему, Лайонел почувствовал облегчение. Но ненадолго. Минутное размышление пробудило в нем новые опасения. Ведь если Оливер докажет свою невиновность, то подозрение обязательно падет на него. Страх заставлял Лайонела во много раз преувеличивать риск, в действительности настолько ничтожный, что о нем и говорить не стоило, но он представлялся ему неизбежной и грозной опасностью. Если сэр Оливер, думал молодой человек, представит доказательства того, что следы крови, ведущие к их дому, оставлены не им, то все неизбежно заключат, что это была кровь его младшего брата. Так что сэр Оливер с равным успехом мог бы сказать всю правду, поскольку после его объяснения добраться до нее будет не столь уж трудно. Именно так рассуждал объятый страхом Лайонел, считая себя безвозвратно погибшим.