– Рыть яму вам, – спокойно заметил Мундт. Он задумчиво глядел на Лимаса светлыми, белесыми глазами. – И может быть, товарищу Фидлеру.

– Вам едва ли следует в чем-то винить Фидлера, – равнодушно возразил Лимас. – Он просто подвернулся нам под руку. Он далеко не единственный в Отделе, кто с удовольствием отправил бы вас на виселицу.

– Вас мы отправим на виселицу в любом случае, – обнадежил его Мундт. – Вы убили охранника. И пытались убить меня.

Лимас сухо улыбнулся.

– Ночью все кошки серы, Мундт… Смайли все время твердил, что дело может сорваться. Что могут начаться процессы, которых мы не сможем остановить. У него сдали нервы – впрочем, вы это знаете. По большому счету он потерял себя после дела Феннана – после Мундтовых дел в Лондоне. Говорят, с ним что-то тогда случилось, поэтому он и ушел из Цирка. Но вот чего я не могу понять: зачем они оплатили счета, послали деньги девушке и прочее. Должно быть, Смайли намеренно решил погубить операцию – да, наверное, так и было. У него муки совести, душевный кризис, ему кажется, что никого нельзя убивать и всякое такое. Какое безумие – после такой подготовки, такой отличной работы провалить из-за этого операцию…

Но Смайли ненавидит вас, Мундт. Мы все ненавидим вас, хотя и не говорим об этом вслух. Мы планировали операцию, словно игру.., трудно сейчас объяснить. Мы понимали, что нас приперли к стенке, что Мундт взял над нами верх, и мы попытались его уничтожить. Но все равно это казалось какой-то игрой. – Повернувшись к трибуналу, он сказал:

– А насчет Фидлера вы не правы. Он не наш человек. К чему Лондону было бы идти на такой риск, имея агентом Фидлера? На него делали ставку, это точно. Было известно, что он ненавидит Мундта. Да и кто бы на его месте не ненавидел? Фидлер ведь еврей. Вы же знаете, наверняка знаете, как Мундт относится к евреям. И какова его репутация в этом вопросе.

Я скажу вам еще кое-что, больше вам этого никто не скажет, так что послушайте меня. Мундт пытал Фидлера, избивал его и все время, не переставая, издевался над ним, потому что Фидлер еврей. Всем вам прекрасно известно, что за человек Мундт, но вы терпите его, поскольку он хороший контрразведчик. Но… – на мгновение Лимас запнулся, а потом продолжил:

– Но ради Бога.., в этой истории погибло уже довольно людей. Голова Фидлера вам ни к чему. С Фидлером все в порядке.., он идеологически выдержан, так, кажется, у вас говорят?

Он поглядел на членов трибунала. Они спокойно и даже с некоторым любопытством наблюдали за ним, глаза у них были холодные и неподвижные. Фидлер, сидевший в своем кресле и слушавший его с нарочитым безразличием, на секунду поднял глаза и безучастно посмотрел на Лимаса.

– И вы погубили всю операцию, Лимас? – спросил Фидлер. – Вы, опытный боец, проводящий коронную операцию, главную в своей жизни, влюбились в – как вы там ее назвали? – маленькую зачуханную девицу из паршивой библиотеки? Лондон должен был обо всем этом знать, Смайли не мог действовать в одиночку. – Фидлер обернулся к Мундту. – Вот что странно, Мундт, они наверняка понимали, что вы проверите в этой истории каждый пункт. Вот почему Лимасу пришлось старательно играть свою роль. Но затем они послали деньги бакалейщику, заплатили за квартиру Лимаса и за арендный договор девушки. И самое странное во всей истории – чтобы люди с их опытом выплатили тысячу фунтов девушке, члену коммунистической партии, которая должна была верить в то, что Лимас – человек конченый. Только не рассказывайте мне, что совесть Смайли настолько чувствительна. Что за нелепый риск!