– Она свидетельница, – сухо возразила председательница. – Фидлер, возможно, захочет задать ей какие-нибудь вопросы.

Товарища Фидлера для нее уже не существовало. При упоминании своего имени Фидлер, казалось, очнулся от размышлений, в которые был погружен, и Лиз впервые за все время внимательно поглядела на него. Его глубоко запавшие карие глаза на мгновение остановились на ней, и он слегка улыбнулся ей, как еврей еврейке. Он показался ей маленьким, одиноким и странно спокойным.

– Она ничего не знает, – сказал он. – Лимас прав. Пусть она уйдет.

Голос его звучал устало.

– Вы отдаете себе отчет в том, что сказали? – , спросила председательница. – Вы отдаете себе отчет в том, что это означает? У вас действительно нет к ней никаких вопросов?

– Она сказала все, что было необходимо. – Он сидел, сцепив руки на коленях и разглядывая их. Это занятие, казалось, интересовало его больше, чем дальнейший ход заседания. – Все было очень хитро придумано. – Он кивнул. – Пусть она уйдет. Она не может рассказать то, чего не знает. – И добавил с насмешливой официальностью:

– У меня нет вопросов к свидетельнице.

Охранник открыл дверь и что-то крикнул в коридор. В тишине, царившей в зале, было слышно, как ему ответил женский голос, потом послышались медленно приближающиеся шаги. Фидлер резко поднялся с места и, взяв Лиз под руку, проводил ее к двери. Дойдя до выхода, она обернулась и посмотрела на Лимаса, но тот стоял, отвернувшись, как человек, который не выносит вида крови.

– Возвращайтесь в Англию, – сказал ей Фидлер. – Вам нужно обязательно вернуться в Англию.

Лиз неожиданно для себя вдруг начала всхлипывать. Охранница положила ей руку на плечо, скорее чтобы поддержать, чем утешить, и вывела из зала. Охранник закрыл дверь. Плач Лиз постепенно замер вдали.

– Не стану особенно распинаться, – начал Лимас. – Карден прав. Это была ловушка. В лице Карла Римека мы потеряли нашего лучшего агента в Зоне. Всех остальных мы потеряли еще раньше. Мы не могли понять, что происходит: Мундт хватал их, казалось, раньше, чем мы успевали завербовать. Я вернулся в Лондон и увиделся с Контролером. Там были еще Петер Гийом и Джордж Смайли. Джордж уже в отставке и занимается чем-то жутко умным. Филологией, что ли.

Так или иначе, они это все и придумали. Нужно подставить им человека, чтобы они на него попались, сказал Контролер. Стань наживкой и погляди, клюнут ли они на тебя, сказал он мне. Затем мы разработали все в деталях – в обратном, так сказать, порядке. Методом индукции, как выразился Смайли. Как мы платили бы, если бы Мундт и в самом деле был нашим агентом, как вели бы досье и тому подобное. Петер вспомнил, что какой-то араб хотел продать нам агентурную сеть Отдела год или два назад, а мы послали его подальше. И совершенно напрасно, как выяснилось потом. У Петера возникла мысль сыграть и на этом – будто бы мы отказались потому, что все знали и без него. Это было очень умно придумано.

Остальное вы легко можете себе представить. Я сделал вид, что сошел с круга: пьянство, долги, разговоры о том, что Лимас ограбил свою контору. Все одно к одному. Мы подключили Элси из бухгалтерии, чтобы она распространяла слухи, и кой-кого еще. Все они поработали на славу, – с некоторой гордостью добавил Лимас. – Затем я выбрал подходящее время – субботнее утро, когда вокруг полно народу, и затеял драку. Дело попало в местную прессу, кажется, даже в «Уоркер». Думаю, тогда-то ваши люди и вышли на меня. С этого момента вы начали рыть себе яму.