– Васель, если ты это сейчас сделаешь, я тебя возненавижу раз и навсегда. Я не переживу второго насилия. Ты слышишь?! Чем ты будешь лучше него?! Что ты делаешь с нами?!

Вроде как услышал ее, отпустил, отшатнулся, встал, провел по взъерошенным волосам, зарычал, с силой сгреб лампу на тумбочке, упавшую на пушистый ковер с глухим звоном.

Влада свернулась в комочек, ощущая полную опустошенность. Он молчал, сел в кресло и закурил, и, как казалось, снова стал таким далеким и отстраненным. Никакой близости не получилось.

И вдруг его голос – надломленный, дребезжащий, пробирающий искренностью:

– Я не могу без тебя жить. Это убивает меня. Скажи, что и у тебя так же, что я не один горю в этом аду.

Он произнес это тихо, сдержанно, но в то же время как – то настолько глубоко и сердечно, что она сразу заплакала.

– Почему ты плачешь? – подошел, наклонившись над ней и гладя по голове.

– Я тоже, – все, что могла она сказать.

Они снова молчали, прижимаясь друг к другу.

– А как же она? – нарушила тишину Влада.

– Она для меня – ничто.

Влада повернулась к нему лицом и всмотрелась в чарующую голубизну его глаз. Ее сердце сжалось от той боли и страданий, которые она увидела на его красивом, немного осунувшемся и даже, казалось, постаревшем лице. Он изменился. И она понимала, что за этими изменениями стоит не праздное проматывание жизни золотым внуком.

– Ничто и всё… Потому что будет твоей женой… Будет рожать тебе детей… Будет носить твою фамилию… Это знание разрушает меня, Васель… Как и моя любовь к тебе, она меня изничтожает изнутри… Я люблю тебя. И мне не стыдно это тебе сказать. Ты сказал в больнице, что я ее убила. Не знаю, может я и убила твою любовь ко мне, но моя к тебе пока жива – и она бьется в агонии. Она при смерти. И я знаю, что она не сможет выжить от боли ежедневного предательства, которую мне сулит знание о том, что ты женишься на ком – то, что будешь делить с ней постель, смеяться за завтраками, оживленно что – то обсуждать за ужинами…

Она так ждала его опровержений, а он молчал, лишь крепко прижав ее к себе. И это молчание доводило ее до отчаяния гораздо больше его агрессии или презения.

Только через несколько минут этого молчаливого взаимопонимания он нарушил тишину и тихо, сдавленно, почти шепотом произнес:

– Наша любовь переживет все, Влада. Даже если кажется, что все закончилось, конца никогда не наступит… Разве ты забыла? Ты моя… Навсегда. Даже годы, даже километры, даже чертова ненависть не смогут это изменить. Ты моя… Запомни это навсегда, а если попытаешься уйти и забыть, я все равно найду тебя и напомню. Болезненно и сладкооо…

Она поежилась и закусила верхнюю губу, чтобы не разреветься. Смотрит на стену, где часы предательски отбивают секунды, минуты, отмеренные им. Да даже если будут отбивать часы и дни… Все равно этого будет недостаточно, его «годы» будут принадлежать не ей, другой…

– Разве любовь – это обладание, Васель… Разве в этом ее смысл?

– К черту смысл, Влада. Зачем искать смысл там, где надо искать лишь эмоции, чувства…

– Там, внизу, твоя невеста… Одна… Ждет тебя, наверное… Концерт давно закончился.