– Исварха? – Взгляд девочки на миг стал осмысленным. – Господь Солнце – всего лишь один из богов! Я видела водопад от неба до земли. Боги вились вокруг него, точно мухи, – и силы в них было не больше, чем в мухах! От грохота потока я оглохла, от водяной пыли ослепла, от дрожи земли у меня все еще трясутся кости – вот, осязай!

Девочка резко двинула вперед рукой, и сосна, обмотанная веревкой, заскрипела и затрещала, сгибаясь от рывка. Аоранг невольно попятился.

– Я не понимаю, почему я еще жива, – печально прошептала девочка. – После всего, что я видела…

– Потому что тебе все это лишь приснилось, – сказал Аоранг, делая шаг вперед.

Больше не колеблясь, он подошел к ней и крепко обнял. Прижимая ее голову к груди, он зашептал слова утешения, рассказывая, что никакого водопада нет, а если и есть, ее это никак не касается. Дела богов – это дела богов, и пусть боги их решают. Порой смертные видят ужасающие сны, но наступает миг пробуждения, и сны забываются.

Девочка дернулась, пытаясь вырваться, но мохнач держал крепко. Постепенно он ощутил, как нечеловеческое напряжение отпускает пророчицу.

– Это был сон, – проговорил Аоранг, гладя ее по голове. – Сейчас ты проснешься и подумаешь: «Хвала Исвархе, это был всего лишь сон!»

– Всего лишь сон, – послушно повторила за ним девочка, бессильно повисая на веревках.

Аоранг дождался, чтобы пророчица заснула в его руках, а затем позвал ее сородичей.

– Можете ее отвязать, – сказал он. – Дайте ей хорошенько выспаться. Проснувшись, она будет знать, что боги всего лишь послали ей страшный сон, и даже не сможет толком вспомнить его…

– Мы не можем ждать, пока она выспится, – возразил старейшина в ушастом колпаке. – Мы положим ее на телегу и уйдем. Каждый лишний день приближает смерть!

– Вы убегаете на север так, словно дивы гонятся за вами по пятам, – не удержался Аоранг. – Что вас преследует?

– Ты ведь туда идешь? Значит, скоро увидишь сам, – ответил рыжий сурья. – Только будь настороже, чтобы тебя не настиг гнев богов!

Сурьи, убегающие от неведомой напасти, направились на север, а мохнач – на юг. Его путь пролегал в предгорьях, среди все тех же сосновых лесов. Чем дальше, тем сильнее веяло весной. Аорангу начали попадаться целые поляны белых и синих первоцветов. Они тысячами пробивались к солнцу сквозь слежавшуюся хвою и прошлогоднюю опавшую листву. В кронах вовсю свистели птицы, приветствуя первое тепло. Вот только зверей тут совсем не было. Рыкун два дня рыскал по лесу и вернулся недовольный и голодный. Аоранга это не особенно обеспокоило – саблезубец мог легко обходится без еды и дольше, – но вот пустота этого прекрасного леса начинала его настораживать.

На второй день к вечеру он вдруг вышел к озеру. Вернее, это можно было, пожалуй, назвать разливом: из воды повсюду торчали стволы и ветви деревьев. На высоком берегу виднелись хижины под соломенными крышами. Аоранг, недолго думая, направился прямо туда. Однако, подойдя поближе, обнаружил, что селение брошено.

«Уж не отсюда ли сбежали те бедолаги, что встретились мне в лесу? – задумался Аоранг, заходя в один домишко за другим и видя повсюду одни и те же признаки поспешного бегства. – Клянусь Солнцем, да тут брошен котелок с кашей! Они даже не задержались, чтобы доесть ее…»