— Неужели не помните? — Рядом загорелась свеча, пахнущая чем-то вкусным и сладким. — Меня зовут Сергей Сергеевич, я взялся довести вас до кордона. Пришел туман, а с ним беда. И это вас почти убило. Понимаю, у вашей психики свои пределы, но сейчас вам уже ничего не грозит, поэтому пора приходить в себя…

— Да, да, именно в себя, — пробормотал я, понемногу вспоминая все, что произошло. — Ничего не помню! Вспоминается только, как какая-то гадость заползла в пещеру и едва меня не убила.

«Это был брунс, — услужливо подсказала память. — Его щупальца выделяют едкий сок через множество пор, и если не успел убежать, то попадешь ему на ужин. Даже если вырвешься, все равно долго не проживешь, кожу растворит пищеварительная кислота, а без кожи не живет никто. Чтобы выжить, следует сбросить всю одежду, смыть с тела едкий сок и обработать кожу мазью из коры дерева вечканов, ибо только она сможет восстановить растворенную, умершую плоть…»

— Если бы не я, то вы, молодой человек, уже отправились бы проведать своих умерших предков. А теперь, когда начали подавать признаки жизни, придется вам снова переодеваться, потому что вся ваша одежда пришла в негодность, включая трусы. Да и помыться тоже вам не помешало бы, от вас пахнет так, словно только что вылезли из могилы…

«…Растение выделяет пищеварительную слизь, а потом поедает свою жертву, часто еще живую. Начинает снаружи, уходя постепенно вглубь по мере смягчения тканей, и при этом постоянно поливает обнажившуюся плоть пищеварительным соком. Даже кости и те растворяются в этом едком растворе. От жертвы не остается ничего, металл и тот не выдерживает…»

— Да, да, вы правы. — Я выдохнул тяжело воздух, все еще с трудом ориентируясь, что есть сон, а что явь. Тело чесалось, кожа под воздействием мази регенерировала, поэтому и требовалось ее очистить, да и запах разлагающейся плоти мешал сосредоточиться. — Помыться действительно было бы неплохо…

— Это пожалуйста, туман ушел. Можно выходить.

Я выполз из пещеры. Над черным озером безмятежно светило солнце, заливая все вокруг ярко-желтым светом. Все казалось мирным и спокойным, от тумана не осталось даже слабой дымки, только над водой дрожало легкое марево.

Мыться в озере мог только самоубийца, в воде жила крина — черная водоросль, именно она давала озеру свой цвет вместе с растворенным торфом, ее жгучие нити змеились в глубине, ища незащищенную плоть.

Если она попадает внутрь, то любое существо умирает в жутких мучениях, любого отверстия в теле вполне хватает для того, чтобы водоросль смогла проникнуть в плоть. Даже с берега мне было видно, как колеблются черные полоски среди темной воды, глаз наметан, мне часто приходилось бывать возле зараженных водоемов и видеть, как умирает все живое рядом с ним.

Двигается крина хоть и медленно, но обычно ее достаточно возле берега, всего одна спора, попавшая внутрь живого существа вместе с глотком воды, и мучительная, долгая смерть ему обеспечена.

Не думаю, что в озере еще осталась рыба, уверен, не найдешь даже пиявок. Туман потому и опасен, что он приносит с собой иные формы жизни, приспособиться к которой местная флора и фауна просто не успевает.