Волнение исчезло. Небо было абсолютно чистым, и солнце безжалостно слепило глаза. Батор чихнул, рукавом вытер лицо и снова зашел на конюшню. Френкель по-прежнему не желал общаться. Батор похлопал его по шее, и когда конь обернулся, протянул руку с приготовленными кусочками моркови. Мокрые шершавые губы коснулись его ладони.

— Кушай, брат, кушай. Нас ждет далекий путь сегодня. Нас ждут великие дела! Эх, хорошо сказал, великие дела! Надо, наверное, человека назначить, чтобы записывал, когда я так красиво говорю. Да, Френки?

Френкель дожевал морковь и ткнулся носом в плечо своего хозяина. Наверное, так он выражал свое молчаливое одобрение. Купленный в Англии за баснословные десять миллионов фунтов так называемым благотворительным фондом развития спорта, этот великолепный вороной жеребец-пятилеток уже третий год принадлежал лично Жамбаеву. Он перестал участвовать в соревнованиях, зато порой с новым хозяином они совершали долгие прогулки по окрестным холмам. Доехав до очередного живописного обрыва над горной речушкой или поднявшись на вершину холма, хозяин спешивался, кормил Френкеля морковкой и о чем-то с ним разговаривал. Что он говорил, Френки было непонятно, но интонации он улавливал очень чутко. Эти интонации были ему приятны, да и сами прогулки ему очень нравились. Они всегда ездили большой компанией, в этих выездах, как правило, принимала участие вся их конюшня. Но все остальные кони со своими всадниками всегда держались позади на некотором расстоянии, и Френки мог почувствовать себя вожаком. Иногда хозяин подзывал к себе кого-то из сопровождающих, и они не спеша ехали рядом, о чем-то беседуя, порой очень долго. Очевидно, что порой беседа была так важна, что хозяин совсем забывал о том, зачем и куда они едут. И тогда кони останавливались, свернув с протоптанной дороги к зеленой сочной траве. Новая жизнь Френкеля очень устраивала. Хотя новый хозяин был значительно тяжелее всех тех, кто ранее сидел у него в седле, зато его перестали бесконечно гонять по кругу, заставляя выжимать из себя всю возможную скорость, которую могли показать его молодые тренированные ноги. Его перестали наконец подолгу возить в тесных фургонах, в которых невозможно было пошевелиться и безжалостно раскачивало на поворотах. Единственное что Френки искренне расстраивало, так это то, что хозяин не мог приходить к нему каждый день. Конечно, о нем заботились, его кормили, выводили в леваду, чистили его бокс, но все это не шло ни в какое сравнение с теми минутами счастья, когда хозяин кормил его с ладони солоноватыми сухарями или сладкой, порезанной на дольки морковью или когда он просто с ним разговаривал. В такие мгновения Френкель закрывал глаза от удовольствия и старался уткнуться носом в широкое бородатое лицо своего хозяина.

Этим утром Френкель увидел то, что ему никогда не нравилось, — фургон для перевозки лошадей. Вслед за хозяином он вышел из конюшни и сразу увидел его. Фургоны и до этого часто появлялись у конюшни, но в этот раз Френки сразу понял, что этот именно для него. Других лошадей поблизости видно не было, задние створки фургона были распахнуты настежь, по бокам от них стояли два конюха. Рука хозяина уверенно тянула повод. Френкель заупрямился. Могучий конь недовольно фыркнул, махнул головой и уперся передними ногами в землю.