— А может, гораздо страшнее?

— Может быть, но тогда тем более не пытайтесь, — убежденно ответил Сокольский. — Зачем заранее портить себе настроение?

По лицу Насти было видно, что Сокольский так и не смог ее окончательно убедить, но дальше спорить она не стала.

— Ну что же, кажется, мы все друг друга наконец поняли, — вновь вступил в разговор Подгорный. — Чтобы немного отвлечься от грядущего, давайте поговорим о настоящем. С сегодняшнего дня начинаем подготовку к новому выпуску «Мины».

Сокольский удивленно поднял брови.

— И кто будет гостем? Неужели вы с губернатором договорились? Мы бы побили свой рекорд по рейтингу.

— Нет, хотя идея хорошая. Гостем буду я сам. А вести передачу будет Анастасия. Я думаю, она и без губернатора в кадре сумеет нам рейтинг обеспечить.

— И какая же будет тема разговора? — Теперь пришла очередь удивляться Насте.

— Разговор о чем будет? — переспросил Макс. — Ну, о чем мы с тобой можем говорить? О любви, конечно, — он улыбнулся, — ты же у нас журналист, вот тебе и карты в руки.

— А вы разве кого-то любите, Максим Сергеевич, кроме себя? — тихо спросила Настя.

Анастасия пристально смотрела на Макса, словно ожидая того ответа, который он никогда не обещал ей дать и тем более не мог дать сейчас. Подгорный молчал, и с каждой секундой этого молчания надежда в Настиных глазах медленно угасала.

— Оказывается, люблю. — Макс встал и, подойдя к панорамному, во всю стену, окну, прижался лбом к холодному стеклу. Так он молча простоял несколько минут, глядя, как появившиеся на окне капли дождя сначала медленно, а потом все быстрее поползли вниз и куда-то наискось, оставляя за собой грязные извилистые разводы. Постепенно капли становились все чаще, все крупнее, и вот они слились в единый непрерывный поток, беззвучно летящий вниз по стеклянному фасаду небоскреба. Когда Максим наконец обернулся, в кабинете, кроме него, уже никого не было.

Мягкие теплые руки коснулись его спины. Он вздрогнул, но тут же расслабился, ощущая женские пальцы на своем теле. Они легко пробежались от поясницы вверх, до самой шеи, затем начали ласково поглаживать кожу. Постепенно движения рук становились все более ощутимы. Вот сильные пальцы уверенно захватили складку его кожи и уверенно погнали ее куда-то в сторону, вот они нащупали тот самый позвонок, который беспокоил его уже не один год. Легкая боль в позвоночнике растворилась в тепле, ощущаемом от притока крови к массируемой спине. Как следует размяв воротниковую зону, руки опустились вниз, к ягодицам.

— Видно, что вы регулярно приседаете, Алексей Маратович, — пальцы массажистки начали разминать крестец, — у вас прекрасная мускулатура.

— Угу, — нечленораздельно промычал Тукай.

Все, что он хотел сейчас, чтобы движения этих теплых рук не прекращались. Он уже не первый месяц находится в кремлевской больнице, но если первые недели он думал только об одном, как пережить последствия инсульта и восстановить физическую форму, то теперь, когда это удалось и он чувствовал себя вполне здоровым, ему все чаще не хватало именно женских прикосновений. Пятьдесят восемь лет — это прекрасный возраст для того, чтобы любить женщин и чтобы женщины любили тебя самого. У Тукая была любимая женщина, его жена, с которой он прожил почти пятнадцать лет. Это был второй брак, и он был в нем вполне счастлив. Жена регулярно навещала его в больнице, однако остаться ночевать в его апартаментах, которые с большой мерой условности можно было назвать больничной палатой, она не могла. Это запрещали инструкции все еще приставленных к министру сотрудников службы безопасности.