Герцог помолчал, ожидая не просто комментария Макиавелли. Ему хотелось знать, как будет воспринято Флоренцией известие о его безоговорочной победе. Секретарь, однако, проявил присущую ему осторожность. Мнение свое он привык высказывать лишь по необходимости. Лицо его осталось бесстрастным. Он лишь поклонился, показывая, что сообщение герцога принято к сведению.

По челу Борджа пробежала тень.

— Я сослужил неплохую службу вашим господам, синьории Флоренции , — в голосе его слышался вызов.

— Синьория обязательно узнает об этом, — последовал уклончивый ответ, — а мне, надеюсь, будет оказана честь передать вам ее поздравления.

— Многое сделано, но предстоит сделать еще больше, и кто бы мне сказал, что именно? — и он приглашающе глянул на Макиавелли.

— Вы спрашиваете у меня совета?

— Конечно.

— Теоретически?

Брови герцога удивленно поднялись, он рассмеялся.

— Естественно. Практику вы можете оставить мне.

Макиавелли сощурился.

— Упоминая термин «теоретически», я лишь подчеркиваю, что высказываю личное мнение, не имеющее ни малейшего касательства ни к моей должности, ни к синьории, — он наклонился к Борджа. — Если у государя появляются враги, у него есть два пути: он должен обратить их в друзей или ослабить их до такой степени, что далее они уже не смогут считаться врагами.

Герцог улыбнулся.

— И где вы это почерпнули?

— Я с восхищением наблюдал за тем, как ваша светлость поднимается на вершину власти.

— И переосмыслили мои действия в постулаты, которые будут управлять моим будущим?

— Более того, ваша светлость, ими будут руководствоваться все последующие государи.

Борджа вгляделся в худое, с выступающими скулами лицо, темные, светящиеся умом глаза.

— Иной раз я задумываюсь, кто вы, посол или философ? Но ваш совет пришелся к месту. Или обратить их в друзей, или ослабить так, что они перестанут быть врагами. Доверять им, как друзьям, я уже не смогу. Вы это понимаете. Поэтому… — герцог смолк на полуслове. — Но мы еще поговорим об этом после моего возвращения. Солдаты Кореллы вышли из-под контроля. Они жгут и грабят предместье, и я должен их остановить. Иначе Венеция возьмется за оружие, чтобы вернуть дукаты, которые вытрясли из ее купцов. Во дворце вы найдете немало интересного для себя. Подождите меня там.

Он дал знак всадникам и поскакал в предместье. Макиавелли двинулся в противоположном направлении. Толпа с готовностью расступалась перед ним, ибо все видели, что его удостоил внимания сам Чезаре Борджа,

Оказавшись во дворце, Макиавелли написал свое знаменитое письмо синьории Флоренции, в котором изложил свое видение происшедшего. В яму угодили те, кто рыл ее для Чезаре Борджа: трое Орсини , Вителлоццо Вителли, Оливеротто да Фермо. Закончил он письмо фразой: «Я очень сомневаюсь, что кто-то из них доживет до утра».

Вскоре ему пришлось признать, что при всей его проницательности, он не смог заглянуть в глубину замысла Чезаре Борджа. Ибо не учел, что казнь Орсини подняла бы тревогу в римском логове зверя, а потому позволила бы бежать влиятельному кардиналу Орсини, его брату Джулио и племяннику Маттео (который интересует нас особо), а затем подготовить ответный удар.