Блин, ну я и нализался, говорит он. Прости, у меня, кажется, галлюцинации. О чем ты спрашивала?

Про деньги. Сколько тебе понадобится?

Ну, не знаю, десятка?

Давай я тебе сотню выдам, говорит она.

Чего? Не нужно.

Некоторое время они препираются, потом подходит Джейми, дотрагивается до Марианниного плеча. Она внезапно осознает, насколько он уродлив, и хочет отстраниться. Волосы у него на висках редкие, лицо слабое, с безвольной челюстью. Коннелл, хотя и весь в крови, рядом с ним кажется воплощением здоровья и харизмы.

Мне, наверное, скоро пора, говорит Джейми.

Ладно, до завтра, говорит Марианна.

Джейми ошарашенно смотрит на нее, а она проглатывает едва не вырвавшееся: ну, чего тебе? Но вместо этого улыбается. Она и сама не первая красавица в мире, куда там. На некоторых фотографиях она выглядит не просто невзрачной, а откровенно некрасивой, особенно с хищным оскалом кривых зубов. Сейчас она виновато стискивает запястье Джейми, как будто тем самым получится втолковать им невозможное: Джейми – что Коннелла избили и он, увы и ах, требует ее внимания, а Коннеллу – что, будь ее воля, она бы вообще не дотрагивалась до Джейми.

Ладно, говорит Джейми. Ну, тогда спокойной ночи.

Он целует ее в щеку и идет за курткой. Все благодарят Марианну за приятный вечер. Бокалы стоят на сушилке рядом с раковиной. А потом входная дверь закрывается, и они с Коннеллом остаются вдвоем. Она чувствует, как расслабляются мышцы плеч – уединение похоже на наркотик. Она наполняет чайник, достает чашки из шкафа, складывает грязные бокалы в раковину, вытряхивает пепельницы.

Вы с ним все еще вместе? – говорит Коннелл.

Она улыбается, он тоже. Она достает из пачки два чайных пакетика – чайник уже почти закипел. Ей очень нравится вот так вот быть с ним вдвоем. Жизнь внезапно становится едва ли не терпимой.

Да, вместе, говорит она.

И почему бы это?

Почему мы с ним вместе?

Да, говорит Коннелл. Что между вами происходит? В смысле почему ты до сих пор с ним встречаешься?

Марианна фыркает. Надеюсь, ты выпьешь чаю, говорит она. Коннелл кивает. Запускает правую руку в карман. Она достает из холодильника пакет молока, он влажный на ощупь. Коннелл стоит у стола – губа распухла, но кровь почти вся смылась, – и лицо его поражает мужественной красотой.

Ты вообще-то могла бы встречаться и с кем-нибудь другим, говорит он. В смысле, насколько мне известно, парни то и дело в тебя влюбляются.

Да ладно тебе.

Такой уж ты человек – тебя либо обожают, либо ненавидят.

Щелкает выключатель чайника, она снимает его с базы. Наполняет одну чашку, потом другую.

Ну, ты же меня не ненавидишь, говорит она.

Сначала он молчит. А потом говорит: нет, у меня своего рода иммунитет. Я же с тобой в школе учился.

Когда я была уродкой и неудачницей, говорит Марианна.

Ты никогда не была уродкой.

Она ставит чайник на место. И чувствует, что обрела над ним власть, причем опасную.

А ты и сейчас считаешь, что я ничего? – говорит она.

Он смотрит на нее, видимо, поняв, к чему она клонит, а потом смотрит на свои руки, будто припоминая о своем физическом присутствии в этой комнате.