— И вы сделали это? Разве вам неизвестны инструкции? — спросил Харденджер Уйбриджа, стараясь придать голосу спокойствие. — Все расследования должны проводиться или начальником охраны, или моей лондонской конторой.

— Кландон мертв и...

— О, господи! — не выдержал Харденджер. — Теперь и инспектор Вилли знает, что Кландон мертв. Или вы знали об этом раньше, инспектор?

— Нет, сэр.

— Ну, вот теперь знаете. Скольким это еще известно, полковник Уйбридж?

— Больше никому, — напряженно ответил тот и побледнел.

— Слава тебе, господи! Не считайте, что я до смехотворности соблюдаю правила безопасности. Что мы с вами об этом думаем, полковник Уйбридж, не имеет никакого значения. Всем ведают один-два человека в Уайтхолле. Они отдают приказы, мы их выполняем. А когда речь идет о сохранении секретов, так чего уж яснее. Всю ответственность мы полностью берем на себя. И вы умываете руки, тоже целиком. Конечно, я нуждаюсь в вашей помощи, но она должна отвечать моим требованиям.

— Под этим старший инспектор подразумевает, — сухо заметил Кливден, что самодеятельность в расследовании не поощряется, а запрещается.

Полагаю, вы имеете и меня в виду, Харденджер?

— Пожалуйста, не осложняйте мне работу, сложностей и без вас хватает, сэр.

— Не буду. Но меня, как коменданта, должны держать в курсе дел, у меня есть право присутствовать при вскрытии двери в лабораторию номер один.

— Такое право у вас есть, — согласился Харденджер.

— Когда? — спросил Кливден. — Я имею в виду двери лаборатории.

Харденджер посмотрел на меня.

— Итак? Те двенадцать часов, о которых вы упомянули, уже истекли.

— Сомневаюсь, — ответил я и обратился к доктору Грегори:

— Работала ли вентиляция в лаборатории?

— Нет. Конечно, нет. Никто к ней близко не подходил. Мы оставили все, как было.

— Если что-нибудь было. Положим, растворилось, — вкрадчиво продолжал я. — Как вы считаете, окисление уже закончилось?

— Сомневаюсь. Воздух слишком статичен.

— Все лаборатории вентилируются специально очищенным воздухом, повернулся я к Харденджеру, — который, в свою очередь, очищается в специальной камере. Приступим через час.

Харденджер согласился. Грегори взволнованно глянул сквозь толстые линзы очков большими карими глазами, позвонил и отдал распоряжение, затем вышел вместе с Кливденом и Уйбриджем.

— Ну, инспектор, — обратился Харденджер к инспектору Вилли, — вам известно то, что знать вам не положено. Надеюсь, нет нужды издавать какой-то устрашающий приказ специально для вас, верно?

— Мне нравится моя служба, — улыбнулся Вилли. — Не будьте так строги к старине Уйбриджу, сэр. У этих ученых докторов мозги устроены не так, как нужно для службы в охране. Он хотел сделать, как лучше.

— Тернист путь к истине, — сказал я.

— И труден для тех, кто старается сделать, как лучше, — тоном проповедника произнес Харденджер. — А что узнали о Бакстере?

— Вышел отсюда около шести тридцати вчера вечером, сэр. Или несколько позже, как я догадываюсь, потому что он пропустил специальный автобус на Альфингем.

— На выходе он, конечно, отметился? — спросил я. — Каждый ученый, покидающий Мортон, должен поставить отметку «ушел», расписаться в журнале и сдать свой номерок.