– А почему тебе было так интересно, во что были одеты Риды? – спросила она.

– Просто расставляю точки над i. Я был уверен на девяносто девять процентов, что они ничего не праздновали, но ответы Лоу превратили мои достаточно уверенные предположения в окончательное «нет». Если уж ты накрыл стол для особого случая, то в трениках за него ты не сядешь.

– Что в очередной раз подтверждает, что Нельсон Прайс накрыл стол после того, как совершил убийство.

– Да, только не сходится.

– Что не сходится?

– Ты видела протокол вскрытия и слышала, что сказал Джеремайя Лоу. Нельсон был в состоянии аффекта на момент убийства Мелани. Он не смог бы сделать то, что сделал с Мелани, а потом преспокойно накрыть праздничный стол.

– Понимаю, к чему ты клонишь, Уинтер, но ведь твои соображения не доказывают причастность таинственной незнакомки. Даже на косвенные доказательства не тянут.

Уинтер очертил рукой круг по воздуху.

– Оглянись, Мендоза. Мы не в зале суда. Мне никому ничего не нужно доказывать. Я пытаюсь восстановить картину произошедшего.

– В Нью-Йорк за рулем поеду я.

– Я уже сейчас представляю, как я жму на газ и мы глотаем километры на дикой скорости, – засмеялся Уинтер. – Спор есть спор. Тебе придется платить.

– Только если будут достоверные доказательства. А за такие я приму только те, которые сыграют в суде.

Через полминуты лес закончился, и они выехали на открытую местность. Мендоза остановилась, поставила машину на ручник и заглушила двигатель. Чуть поодаль стоял полуразрушенный двухэтажный фермерский дом. Когда-то давно он был белым, но с годами белизна превратилась в целый спектр грязно-блеклых желтых, серых, черных и коричневых оттенков. Где-то краска облупилась полностью и проступало голое дерево. Окна были еще грязнее, чем в кафе в центре города. Света нигде не было, и дом производил впечатление заброшенного.

Слева стоял не менее заброшенный сарай. Он словно вырастал из земли – мрачный и темный. Другого сарая видно не было, поэтому Уинтер решил, что именно здесь повесились Нельсон Прайс и его мать.

Он вышел из «БМВ» и посмотрел в темнеющее небо. Звезд еще не было, но скоро они появятся. Небо было чистым. На таком расстоянии от больших городов оно – идеальный холст для живописного рисунка.

Он подошел к машине со стороны водителя. Мендоза, не отрывая глаз, смотрела на дом. С момента их приезда никаких признаков жизни заметно не было. Учитывая, как далеко находился дом от дорог, Амелия – если она дома – скорее всего, вышла бы посмотреть, кто подъехал. По крайней мере, где-то зажегся бы свет.

Но не было ни света, ни звука, ни Амелии.

Не было видно и автомобиля. А без него в этом заброшенном месте жить невозможно. Грэнвилл Кларк говорил, что Амелия работает медсестрой в Рочестере. Видимо, сейчас она как раз работала в ночную смену.

– Вопрос: кто в здравом уме по доброй воле будет жить в таком месте? – спросила Мендоза. – Ты ведь слышал, что сказал Кларк: весь город знал, что над детьми издеваются. И это длилось годами. Почему Амелия Прайс решила остаться в этом ужасном доме?