Представляя сам, Орм едва глаза не закатывал.

– Ты хочешь, чтобы меня прозвали Кровавым Сатрапом?! – негодовал Блез. – Скажи еще, что я должен всех инакомыслящих извести!

– Политика, господин Повелитель Троборов, что внешняя, что внутренняя, чистыми руками не делается, – заставив Блеза поморщиться от имени, которое он ненавидел, сказал виконт Антуан. – Не сочтите за нравоучение, но чем быстрее вы осознаете эту простую истину, тем проще вам будет править.

– Да не буду я никого ни казнить, ни пытать, – отстаивал Волчья Пасть свою идею.

– И в чем тогда смысл такого каравана?

– В неотвратимости наказания, вот в чем! Замыслил какой-нибудь негодяй преступление, а сам по сторонам смотрит – не мчится ли уже караван к нему? Глядишь, тогда и одумается.

– Лео, ты свое намерение покинуть Гарданику не оставил? – с надеждой посмотрел на меня Блез после того, как добился ответа от Мэри.

– Нет.

Голос мой был так тверд, как только возможно. Тем более у меня все было четко распланировано. Первым делом необходимо избавиться от проклятых троборов, от которых просто житья нет, настолько они достали своим постоянным присутствием. Даже сейчас троборы толпились в зале, благо что тот был велик. Кое-какие мысли по этому поводу у меня уже появились. Например, отправиться в морское путешествие, не взяв их с собой на корабль, чтобы осесть где-нибудь далеко. Понятно – это лишь временная отсрочка, затем они снова окажутся рядом. Причем убраться из Гарданики следует как можно быстрее. Не успеешь оглянуться, как наступит зима. Ладно Витязь, а если остальные три такие же, как и Гаспар? На одних только дровах разоришься. Поставить их на баланс Гарданики тоже не выход. Что может быть глупее – троборы не отстают от тебя ни на шаг, но в то же время не являются твоей собственностью?

По дороге в теплые края нужно заглянуть в Эгленмар. Во-первых, в нем находится крупный порт, откуда корабли отправляются по всему свету. А заодно взглянуть на Головешку: как он там?

Рейчел, узнав подробности разговора с Головешкой, сказала:

– Все-таки иногда благие намерения ведут к благу.

– Поясни.

– Охотно, Лео! Судя по твоему рассказу, Теодор стал мудрым. А все из-за перстня.

– Ты же сама говорила, что даже настоящий перстень Прежних добавить ум не в состоянии.

– Говорила и впредь буду говорить. И все-таки дело именно в нем. Ведь благодаря ему Теодору удалось прожить жизнью многих людей в одном теле, пусть всякий раз и недолго, и из каждой извлечь урок.

– Особенно когда он был инкубом, – не сдержавшись, ухмыльнулся я.

– В том числе им. Что есть инкуб, как не концентрированный ловелас? Скажи, Лео, разве среди твоих знакомых нет людей, которые в молодости были записными сердцеедами? Затем они состарились, и стали женщинам неинтересны. Теперь им только и остается, что жить воспоминаниями. Они бравируют и хорохорятся, но внутри у каждого из них пустота.

– Можешь не продолжать, я и так все понял.

Достаточно вспомнить услышанное от попугая Головешки – если к сорока годам дом человека не наполняется детскими голосами, он наполняется кошмарами.