Нинор переживал, переспрашивал, ко всем приставал, даже к Фонинейлу, веря и не веря, что брат может быть до сих пор жив. Он-то как раз Акиту за разговор по кристаллу не осуждал. Наоборот, расстраивался, что так мало выяснить получилось.

Зато мать, как про «дитя фейри» услышала, побелела прямо вся и из дома во двор решила выбежать. Но в дверях на Регнума наткнулась — тот как раз решил в гости заглянуть, узнать, что нового да как устроились.

Горжин, приехавший вместе с матерью Акиты, привстал, чтобы поздороваться. Но потом хмыкнул странно и обратно уселся. Решил не вмешиваться.

Забавно со стороны столкновение выглядело. Регнум от неожиданности обхватил хрупкую женщину, и та просто потерялась в его руках. Замерла.

Оборотень тут же руки опустил и вопросительно поглядел на ухмыляющегося старика. А мать Акиты, решив, что опасность может подкрасться отовсюду, вернулась за стол и подсела поближе к Горжину. Словно на его защиту рассчитывала. Но зря. Потому что старик сурово нахмурился:

— Марика, ты если знаешь что, то скажи. Важно оно, сама же понимаешь.

— Да не знаю я ничего, — отмахнулась женщина и вздохнула.

Скосила взгляд на Акиту, устроившуюся напротив в обнимку с Кераном. Поежилась, чувствуя непривычное внимание Регнума, усевшегося рядом.

С трудом сдерживаясь, чтобы не сбежать от такой толпы мужчин, Марика вновь осуждающе посмотрела на дочь. И волнительно за нее было — нашла с кем связаться, обманет, запутает, наиграется и бросит. И злилась — ведь знает, что от эльфов добра не жди, а натащила полный дом. Ладно — оборотни… эти — надежные, особенно Горжин.

— Когда девочкой была, мать говорила, что мы приходим из леса и уходим в лес. И что так повелось со времен бабки моей прабабки, а то и раньше. Рожаем в лесу плод любви, дочь-красу, и цветем, пока есть тот, для кого душа поет, как птица. А как только песня затихнет — тело вянет…

Как ни зла была Марика на дочь, но отметила, как полюбовник ушастый прижал девушку к себе и в висок поцеловал. А еще назвал так, что в сердце кольнуло… «Лисичка моя».

Когда она была молодая, ее любимый тоже так звал. Лисичкой. Только ушел он туда, откуда нет возврата. Тогда песня в душе затихла. А потом пришел другой и силой взял то, что ему не принадлежало. И на свет появился Соль. Без любви. Потому — мальчик.

Соль же сидел и переживал, хмуро исподлобья изучая Регнума. Не то чтобы этот мужик ему не нравился, просто напрягало, как он близко к матери. По ней же видно, что ей неприятно. Тупой совсем, что ли?

— Выходит, кровь фейри в роду точно есть, — покивал головой Горжин. — Плохо… Значит, надо тщательнее округу изучить. Уверен, прячется эта самка бешеная где-то неподалеку. И только она знает, как до мужика из кристалла добраться.

И почему-то после тех слов все на Шазима посмотрели. Пришла пора ему ежиться под чужими пристальными взглядами.

— Да не знаю я никаких ее тайных мест! Только про яму и знал! Ну еще в заброшенной деревне у них тайник был, так, может, она там…

— Чего раньше молчал? — зло рыкнул Регнум и поднялся. — Пойду стаю подниму.