– А как его найти?! Этого… смотрящего?

Она помнила детский восторженный стишок: «Я буду вперёдсмотрящий, вперёд далеко смотрящий…» Была такая романтическая морская профессия, о которой мечтали мальчишки. А сейчас вон оно как…

– Ну, не знаю… Станет он, поди, пачкаться за твои гроши. Так просто на него и не выйдешь. Попробуй через таксистов, что ли, – мямлил Софкин муж. Он уже жалел, что распустил язык. Предостерёг: – Если, конечно, твоё «Выручалово» не подсуетилось и раньше тебя смотрящего не подмаслило.

На Таины просьбы таксисты реагировали по-разному. Ухмылками, глумливым свистом, пожиманием плечами. Интересом во взглядах. Игривой просьбой поделиться, что подвигло женщину на столь отчаянный шаг. И лишь один серьёзный, усатый водитель такси обещал отвезти куда следует. На панели у него была табличка «Воронцов В. И.».

– Деньги – тлен, – сказал он, выслушав по дороге Таину историю.

Тая вспыхнула:

– Я не деньги – я справедливости ищу. Наказать ворюгу, чтоб по городу нагло не разъезжал.

– Это не справедливость. Это месть, – и повторил: – А деньги… Деньги – тлен.

– А что не тлен?

Водитель долго сумрачно молчал.

– Всё на свете бы отдал, чтоб жену и внучку воскресить. Автобус, в котором ехали, в аварию попал… Прибыли, выходи.

Тая вышла… у собственного подъезда. Таксист привёз её, откуда забрал!

– Давай, дамочка, не ищи приключений на пятую точку, – посоветовал усатый. – Думаешь – там Робины Гуды орудуют, с честью и совестью? У кого больше денег и силы – того и правда. Как везде.

И уехал.

Кто ищет – тот всегда найдёт. Когда Тая совсем отчаялась, на вокзале откликнулся похожий на студента-ботана таксистик. Вежливый, щуплый, в очках, в мальчиковой курточке. Сказал условие: Таина просьба будет рассмотрена за комиссионные.

– Четверть от взысканной суммы, – расщедрилась Тая.

– 50 процентов, – вежливо улыбнулся ботаник.

Офигеть. Но торжество справедливости того требовало. Чертыхаясь, долго кое-как наскребала по знакомым. Влезла в страшные долги, взяла кредит в банке. В назначенный час привезла деньги – в полиэтиленовом пакете, в газетке – всё это дело перетянуто резинкой. Отдала – без расписки, без ничего. Ботаник шустро выхватил свёрток и умчался – а она всё стояла, как вкопанный столб.

– Вот дура, а?! Думала, обожглась – теперь-то никто не облапошит. А тебя снова сделали. Мальчишка, ботаник сделал. Балда, так тебе и надо. И номер машины не запомнила.

А хоть бы запомнила – что толку? Прав, ах, прав был усатый!

Время лечит, и Тая почти смирилась с потерей денег. Только иногда задумывалась и хлопала себя по бёдрам, обзывая Балдой Балдишной. Софка, украшенная очередным чернильно-фиолетовым синяком, ей горячо сочувствовала.

– Не убивайся, Таечка. Попей вон лучше парного молочка.

Сама дожёвывает кусок хлеба с солью – заедает стресс. Муж изводит: зарежь да зарежь Дочку. Да как она свою рогатую подружку, кормилицу-поилицу под нож пустит?!

– А вот говорят, – мечтала Софка, – есть такой закон, чтобы мужьям за пять километров к жёнам не приближаться. Нарушил хоть на малюсенький сантиметр – в тюрьму… Я бы племянников из детдома забрала. Зажили б!