Он временно отвлек ее от разговора здешним гигантским меню, выиграв тем самым немножко времени, чтобы собраться с мыслями. Но помогло это не больше, чем все предыдущие недели, в течение которых он бесконечно снова и снова обдумывал то же самое. Он отправил заказ, и они с Элли уселись бок о бок на небольшом диванчике, глядя друг другу в лицо.

– Чтобы объяснить тебе насчет моей новой работы, я сперва должен рассказать кое-что о том, как я ее получил и почему Иллиан больше не возглавляет СБ… – И он пересказал ей всю историю, все события последних месяцев – начиная с иллиановского срыва, а потом вернувшись назад во времени к рассказу о Лаисе и Дуве Галени. Он постепенно завелся, вскочил на ноги, и когда описывал, как поймал Гароша, то уже размахивал руками и вышагивал по комнате. Рассказал, как лечили его припадки. Как Грегор предложил ему работу. Все глупости, все события, все факты. Он не знал лишь, как объяснить Элли свое путешествие внутрь самого себя – в конце концов, она ведь не барраярка.

Сразу Элли не смогла ему ответить – в этот момент принесли еду. Лицо ее стало напряженным и задумчивым.

«Да, милая, нам обоим стоит подумать, прежде чем сегодня ночью начинать разговор.»

Она не подхватила нить разговора, пока официант не закончил расставлять блюда на столе и не поспешил уйти.

И заговорила, лишь отхлебнув пару ложек. Интересно, ей суп кажется сейчас таким же безвкусным, как и ему? Начала она издалека, старательно нейтральным тоном: – Имперский Аудитор… звучит как какой-то бухгалтер. Это не ты, Майлз.

– Теперь я. Я принял присягу. Это один из барраярских терминов, которые значат совсем не то, что ты думаешь. Не знаю… Имперский Агент? Чрезвычайный Прокурор? Посланник по особым поручениям? Генеральный Инспектор? Это и все они вместе, и никто из них. Это тот, кто нужен Грегору – кто бы ему ни понадобился. Предельно свободный в своих действиях. Я даже попытаться не могу тебе объяснить, насколько мне это подходит.

– Никогда раньше ты не говорил, что это и есть предмет твоих желаний.

– Я никогда и не представлял себе, что такое возможно. Но это не того рода работа, которую может получить человек, слишком к ней стремящийся. Желающий – да, но не стремящийся. Она требует… бесстрастия, а не страсти, даже в отношении себя самого.

Элли, нахмурившись, обдумывала это целую минуту. Наконец, явно собрав все свое мужество, она спросила напрямую: – А где во всем этом я? Где мы? Означает ли это, что ты больше никогда не вернешься к дендарийцам? Майлз, я ведь могу больше никогда тебя не увидеть. – Она хорошо владела своим голосом; в нем прозвучала лишь легчайшая дрожь.

– Это… одна из причин, по которой я хотел сам поговорить с тобой нынче вечером, до того, как завтрашние дела поглотят все остальное. – Теперь настал его черед сделать паузу, чтобы набраться смелости и не дать своему голосу сбиться с ровного тона. – Понимаешь, если бы ты была… если бы осталась здесь… если бы ты стала леди Форкосиган, то смогла бы быть со мной все время.

– Нет… – Ее суп давно бы остыл, забытый, если бы не диск автоподогрева на дне тарелки. – Все это время я бы была с лордом Форкосиганом. Не с тобой, Майлз; не с адмиралом Нейсмитом.