— Верно думаешь, — буркнул Прапор.

— В таком случае, господа, прошу, выдвигайте ваши условия.

— Давайте этот вопрос решим позже. — Поднялся со стула Седой.

— Что мне передать Рябому? Или уже не выпустите? — Усмехнулся Базиль.

— За мной долг: две жизни, — медленно поднялся Леший, опираясь кулаками о стол. — Забирай своих людей и уезжай… А Рябому передай — «Поступай по совести». Всё, братцы, по коням. — Скомандовал батька и направился к выходу твёрдой поступью.

— Леший! — окликнул его Базиль, подскочив, явно нервничая, что все тут же уловили и напряглись.

Прапор даже положил руку на рукоять ножа, Манчестер сунул ладонь в карман, где он всегда носил женскую «Беретту»…

Леший замер, уже взявшись за дверную ручку.

— Говори, — буркнул он, не поворачиваясь.

— Вопрос не по делу, личный, но очень важный для меня. Мои люди видели верхом на вашем мутанте мальчишку лет десяти-одиннадцати… Как звать его?

Седой с Манчестером многозначительно переглянулись, а я напрягся ещё больше, готовый в любой миг сорваться с места в бой. По спине пробежал неприятный холодок. Мысленно стукнув себя по лбу и выругавшись, выключил блокировку эмоций.

— Ого! Что это? Мур боится? Панический, животный стах, но не за себя, а за ребёнка, за своего ребёнка… за Взрывника?

Медленно развернувшись от дверей, Леший посмотрел на меня, Манчестер и Седой тоже, фоня беспокойством и борясь с желанием, что-то сказать.

— Да что, вашу мать, происходит здесь?! — Не выдержал я. — Зачем тебе он нужен?! — обратился уже к муру и прорычал сквозь зубы, с трудом контролируя накативший гнев и желание набить морду, хоть кому-нибудь. От меня явно что-то скрывали.

— Да говори уже, — обречённо махнул рукой Манчестер, — не видишь: он сейчас сорвётся. Просканировал уже всех давно. — И обратно уселся на стул, так и не успев от него отойти. Не сел, а плюхнулся…

Непонимающе на происходящее таращились только Фома и сам мур, который переводил взгляд с меня на «играющих в переглядки» глав штаба.

— Зовут его Взрывник. — Выпалил Седой, и чувство облегчения, радости, рванувшее из сознания этого Базиля, буквально долбануло меня. Я тряхнул головой, проясняя сознание. Я опешил тут же.

— Ты уже догадался, вижу, — усмехнулся Манчестер. — Да, да, это родной отец мальчишки, самый, что ни на есть. И не смотрите так на меня… оба, — твёрдо заявил Манчестер, быстро учуяв, что пахнет жареным.

Я чувствовал, как во мне закипает кровь…

— Охолони! — гаркнул голосищем Леший непонятно кому, но на меня подействовало. — Ты! И ты! — Тыкнул он пальцем и в мою сторону, и в сторону офонаревшего не меньше меня мура. — В одну машину сядете и по дороге всё обговорите. А ты, — указал на Кира, — проследишь, чтобы они не убили друг друга. — И резко развернувшись, вышел в дверь.

Все двинулись на выход.

Ехали молча, практически, всю дорогу. Висевшее в салоне УАЗа напряжение ощущалось не только кожей, но и затылком. Не знаю, о чём думал хмурый папаша-мур, а я, отвернувшись к окну, следил за дорогой и мысленно спорил сам с собой, не хуже психа-шизофреника:

— Ни за что сына не отдам! Как не отдашь, а если он сам пойдёт, отец-то родной? Да какой он отец — мур паршивый! Но родной, а ты кто такой? Сломает жизнь мальчишке. Нет, даже не скажу ему. Всё равно, узнает рано или поздно, простит ли, что скрыл. А если не уйдёт? — Вот так и спорил… И сколько бы ещё это длилось, не знаю, но Мур, видимо, тоже переваривал в голове всю ситуацию, и в конце концов его прорвало.