— Сколько вас было?

— Пятеро раненых и я. Трое погибли.

— Потери один к пяти. Лучше чем на фронте. До штыковой дошло? — он смотрит поверх моей головы. Ах, штык у меня в крови.

— Пырнул недобитого немца. Пытался стрелять.

— Орел! Имя?

— Зауряд-врач Довнар-Подляский.

— Врач?!

— Перед тем, как меня перевели в лазарет, служил вольноопределяющимся в Могилевском полку.

— Понятно, — кивает генерал и смотрит на адъютанта. — Вот что, Тимочкин. Остаешься здесь, перепиши имена отличившихся. Героев нужно наградить. Потом догонишь. Возьмешь коня – вон их сколько! — он указывает на луг. — А я поеду.

— Слушаюсь, ваше превосходительство!

— Вернутся казаки, оставь здесь охранение. Вдруг немцы прорвутся!

Автомобиль уезжает, за ним устремляется конвой. Вместе с Тимочкиным идем к лазарету. Из ворот выбегает Леокадия.

— Валериан Витольдович! Николай Карлович ранен!

Сую винтовку ошарашенному адъютанту и бегу в лазарет. Нахожу Карловича в операционной. Сидит на табурете, лицо бледное. Мундир снят, рядом суетится дантист. Сквозь марлю повязки видна кровь.

— Халат и руки помыть!

Быстро облачаюсь и мою руки. Отодвигаю дантиста в сторону и разматываю бинт. Что имеем? Огнестрельное ранение плеча. Кровь выплывает из раны толчками. Не брызжет и цвет темный. Артерия не задета. А кость?

— Пошевелите пальцами!

Карлович подчиняется. Нормально. И по проекции раны заметно, что кость не пострадала.

Леокадия подает мне баночку с йодом. Мажу вокруг раны. Прикладываю марлевые салфетки и бинтую. Заправляю кончик под повязку и прикладываю к ней ладонь. Короткая вспышка. Карлович заметил и вопросительно смотрит на меня. Надо отвлечь.

— Как вас угораздило?

— К окну подошел, — морщится он. — Хотел посмотреть, что происходит. Вот и поймал пулю, старый дурак!

— Вы не старый и совсем не дурак! Вон сколько раненых спасли!

Улыбается бледными губами. Доброе слово и раненому приятно.

— Теперь вы главный хирург, — говорит тихо.

Осторожно поднимаю его с табурета. Леокадия подскакивает, кладет здоровую руку раненого себе на плечо. Вдвоем отводим Карловича в кабинет. Сестры застилают диван, взбивают подушку. Освобождаем доктора от одежды, кладем и укрываем одеялом.

— Идите! — говорит он. — Один полежу. Нечего тут сидеть – рана легкая.

Выходим.

— Принесите ему чаю! — говорю сестре. — Сахара побольше. Ему надо кровь восстановить.

Кивает и убегает. Идем коридором. Навстречу несется казак в плоской фуражке. Замечает нас и подскакивает.

— Ваше благородие! Тимку ранили, кровью истекает. Спасите, век буду бога молить!

Замечаю в коридоре санитаров с носилками. Подбегаю к ним. На носилках – казак без сознания. Лицо бледное, глаза закрыты. Щупаю пульс – частый, но с хорошим наполнением. Левый бок в крови. Поднимаю мундир – повязка пропитана кровью. На нее пошло нижнее белье. Индивидуальные перевязочные пакеты здесь есть, но пока не распространены.

— Раненого – в операционную!..

Спустя час выхожу в коридор. Навстречу бросается тот же казак. Глаза шальные.

— Будет жить! — киваю. — Я ему селезенку удалил.

— А як жа?..

— Без селезенки люди живут. Не волнуйся, казак! Сядет в седло Тимка, причем скоро. Не удалить не мог – селезенку пополам развалило. Как это произошло?