Найрен пришла в сознание, лишь, когда я вернулся к своей команде, перенесшись сразу в небольшой лагерь, разбитый в разграбленном склепе недалеко от лестницы на нижние уровни. Не знаю как, но девушка вынырнула из омута забвения и боли, когда я зашел ее навестить. Она посмотрела на меня глазами, полными отчаяния, а потом протянула эту дурацкую статуэтку, морщась от боли и едва различимо шепча просьбу о помощи. И вот итог — сейчас я сижу перед умирающей девушкой с бесполезным хламом в руках.

Быть может, когда-то эта каменная вещица действительно могла исцелять, но сейчас в ней не ощущается ни капли магической силы. Просто бесполезный мусор, не способный ни на что. Своей новоприобретенной способности различать вещи, отмеченные силой, я доверял. Но ее глаза… Эта отчаянная надежда… Что ж, если мне придется строить из себя клоуна, чтобы хоть как-то ей помочь, я готов.

Осторожно приложив статуэтку к ране, я, остро ощущая нелепость происходящего, громко произнес: «Исцелись!». Чуть подержав статуэтку, я уже хотел ее убрать, как вдруг почувствовал, что что-то происходит. Мои руки и статуэтка в них слабо засветились, но в моем новом зрении было заметно, что источник сияния — перчатки и медальон. От лица Найрен потянулись тонкие, похожие на маленькие разряды молний, нити силы и устремились к перчатке, растекаясь по ней и впитываясь внутрь. Вместе с этим безобразная опухоль стала на глазах спадать, исчез темно-бурый нарыв. С каждым мигом ранение становилось легче. Увлеченный и удивленный, не отрывая глаз, я смотрел на изменения, слабо понимая, что происходит. Единственное, что я мог предположить, так это влияние дара Паладиуса. Похоже, тот свет, что мне оставил Ульгард, сейчас исцеляет Найрен. Наверное, ранившее ее оружие несло на себе какое-то темное проклятье, и там, где оказались бессильны привычные хаоситам способы исцеления, Свет, встретив своего старого врага, оказался на высоте.

Тем временем перчатка на руке светилась все сильнее, а боль и отчаяние уходили из глаз девушки. Уже исчезло прерывистое дыхание, и лицо воительницы начало приобретать нормальный оттенок, когда в палатку заглянула Саймира, привлеченная моим световым шоу. Озадачено замерев на пороге, она не знала что сказать, лишь удивленно хлопала глазами, попеременно смотря то на меня, то на абсолютно здоровую Найрен. Убедившись, что на лице не осталось даже следов отвратительной раны, я, еще растерянный, протянул бесполезную на самом деле статуэтку девушке:

— Удивительно мощный артефакт, береги его! – я старался говорить уверенно: мне не хотелось раскрывать Найрен, что именно ее исцелило. Пусть думает, что это сделал бесполезный кусок камня.

Та, так ничего и, не заподозрив, бережно убрала статуэтку в поясной карман:

– Я приобрела ее у настоятеля храма Гурэла на Искамероне, отдав ему товаров почти три тысячи дайнов. Он тогда сказал мне, что эта статуэтка способна исцелить любые раны, и снять наложенные врагом проклятья. И теперь я вижу, что это оказалась одной из моих самых выгодных покупок в жизни.

Саймира, все еще не пришедшая в себя от увиденного, изумленно спросила: