— Ты смотришь в глаза долго, как Вождь, — сказал он глухо. — Ты поэтому узнал, что я болен? Скоро болезнь совсем заберет меня. Я весь в болячках, красных и больших. Они рвут мою кожу. Я умру. И все зря.

Лойко уронил голову.

— Пусть, — услышали мы. — Зато мой народ вернется к морю. Раз болезнь не остановить…

— Ее можно остановить, — сказал Максим спокойно.

Я сразу понял, чего добивается Максим. Ведь кожа Лойко, постоянно покрытая гуталином, не дышит. Как тут болячкам не появиться! Он и чувствует себя, наверное, плохо. Я читал, что кожа обязательно должна дышать. Если Максим убедит его смыть краску, все откроется, Игоря разоблачат, и мы будем спасены.

— Да, — сказал я, и Максим посмотрел удивленно-обрадованно. А я торопился рассказать, что придумал. Главное — не спугнуть Лойко, не говорить про Игоря, а то он перестанет нам верить.

— Лойко, недалеко от города есть река, да?

— Не река, озеро. Откуда ты знаешь?

— Твой отец нам сказал, ведь мы из его племени. Это не простое озеро, в нем целебная вода. Ведун Киро знал об этом. Иди на это озеро. Искупайся там три раза. Так, чтобы вся чернота с тебя сошла. Потом найди на берегу старое дерево, сорви его лист и три все свои болячки…

— Тогда лучше траву-заживлятку, она все раны затягивает…

— Сначала лист старого дерева, а потом заживлятку свою… И делать так надо каждый день.

— Три дня, — вставил Максим.

— Да. Но есть два условия.

— Какие?

— Во-первых, эти три дня ты не должен носить одежду, чтобы болезнь покинула тебя без преград. А второе…

— Никто не должен знать, куда ты идешь, — сурово сказал Максим. — Ни Вождь, ни твой дедушка, ни Посланник.

— Посланник все равно узнает, ему скажут Боги.

— Не скажут, — уверил его Максим. — После этого, Лойко, после лечения…

— Обряда, — поправил я.

— Да, после обряда, Лойко, ты уже не должен красить себя той краской.

— Но я же не могу!

— Тогда ты умрешь, — сказала Роська и вдруг расплакалась. — Лойко, миленький, пожалуйста, сделай, как тебе говорят! Подумай о своей маме, о дедушке…

— Не плачь, Роса, не плачь, — беспомощно сказал Лойко. — Хорошо, я пойду. Я сделаю, как вы говорите. Потому что в ваших глазах я вижу, что вы любите меня, а у Посланника — нет, ничего не вижу… А вы правда знаете моего отца?

— Да, — не моргнув соврали мы хором.

— Он очень любит тебя, Лойко, — всхлипнула, успокаиваясь, Роська. — Он не хочет, чтобы ты умирал.

Лойко кивнул и поднялся.

— Хорошо. Я пойду, потому что Посланник соврал народу: это не Боги, это я сказал ему про вас. Я виноват, поэтому сделаю, как вы просили. Скажу, что пошел собирать целебные травы. Я попрошу деда, чтобы он навещал вас. И Олу попрошу, и Ботко.

Когда Лойко вышел, Максим спросил меня:

— Откуда ты знаешь, что рядом есть озеро?

— Я не знал про озеро, но ведь люди всегда селятся у воды — я по истории читал. Вот и подумал, что здесь тоже есть река или какой-нибудь другой водоем.

— Главное, что сработало!

Роська легла на пол и сказала:

— Дождь и Солнце, помогите нам.

В эту ночь было полнолуние. Я лежал на животе, уткнувшись подбородком в скрещенные ладони. Смотрел на лес и на город. От луны было светло. Странный серебряный свет. Я никогда такого не видел. На дорогу ложились длинные тени деревьев и густые — домов. Лунный свет делал лес и город похожими на другую планету, тихую и печальную. Что творится сейчас в Поселке? Папа с Лешей Смелым, наверное, прочесывают скалы и Холмы, Степанов на катере — море. А дядя Фаддей? Он наверняка сбегал уже к тому месту, где мы прячем «Ласточку», и не знает, что и думать теперь. А мама?