– Да-а, Студент неплохо замутил с этой «крышей», – сказал Лесопилка, доставая сигареты. С недавних пор он перешел на дорогую московскую «Яву». – У меня на районе автослесарюги, самогонщики, так их даже уговаривать не надо было. Кто-то прогнал фуфло, что Шульца чуть живьем не спалили в гараже. Так они мне сразу выложили, сколько назвал. Чуть руки не целовали…

– И сколько ты накосил со своей делянки? – спросил Жучок.

Лесопилка посмотрел на него поверх огонька от спички.

– Коммерческая тайна! – И добавил: – А вообще, зря на Студента баланы катили. У него в башке масло есть! Мы теперь в десять раз больше бабла поднимаем, а риска меньше. Не так, что ли? И правильно, что мы Головану отлуп дали!

– В натуре, – кивнул Фитиль.

И остальные с ним согласились. Новый Смотрящий теперь был в авторитете.

Средиземноморье, 109–110 годы

Через два дня корабль вошел в устье реки Оронт и, выстояв несколько часов в очереди, пришвартовался в порту Селевкии, бывшей сирийской крепости, а ныне одного из крупнейших городов Римской империи.

На длинной, упирающейся в горизонт каменной пристани – суета, толкотня, крики… Разгрузка-погрузка, ожесточенные споры у будок мытников, тяжелый дух рыбного рынка, бесконечные колонны подвод с зерном, фруктами и амфорами. Модус и Квентин, ошалевшие после трехдневной скуки и сидения на одном месте, бродили по порту, пытаясь найти выход в город, и скоро сами себе стали казаться заблудившимися в траве муравьями.

Стройные военные триеры, гигантские пентеры с веслами, напоминающими бревна, пузатые торговые и транспортные ротунды, всевозможные рыбацкие судна, а также великое множество кораблей, назначение которых определить было очень сложно. Например, вот этот гордый двухмачтовый красавец, богато украшенный резьбой и позолотой, с выстланной коврами палубой и крылатой богиней на форштевне, – откуда он приплыл, с какой целью и куда он может направляться?

– Ну, что рты пораскрывали, олухи деревенские? Идите, куда шли! – гаркнул вооруженный копьем стражник, едва Модус и Квентин замедлили шаг возле богатого корабля и принялись читать его имя, выведенное золотыми буквами у форштевня: «Победа».

Они отошли в сторону, забрались вверх по насыпи и уселись на каменный парапет под широким навесом. Модус швырнул уличному торговцу медный асс, получив взамен две горячие лепешки с горохом.

– Вот это корабль, я понимаю! – Он с жадностью оторвал зубами кусок лепешки. – На таком я согласен плыть куда угодно и сколько угодно!

– Ты согласен, кто бы мог подумать, – усмехнулся Квентин. – Что толку мечтать? Ну, сидит там какой-нибудь князь или полководец, а мы с тобой кто? Нам с тобой на таких кораблях никогда не плавать, только если во сне.

– Мелко мыслишь, Квентин. Вроде как и отпрыск благородной фамилии, но нет в тебе чего-то такого… – Модус щелкнул языком, – важного. Широты в тебе нет. Забыл, как я выиграл у Церпия?

– И что?

– Как что. Выиграю еще. Много денег. Разбогатеем. Вернемся домой как цари.

– Ты что, серьезно в это веришь? Один раз тебе повезло, хорошо заработал, и успокойся на этом. Не забивай голову всякой ерундой.