С тихим стоном удовольствия девочка дернулась, пытаясь лечь. Запрокинула руку, убирая с лица спутанные пряди, и возбуждение, которое подхлёстывало повторить случившееся, испарилось, оставляя на языке привкус горечи.

Четыре багровые отметины кольцом охватывали хрупкое плечо. След от его хватки, когда Аллелия приехала на стройку.

Видеть грязную метку собственной силы было настолько дико и неестественно, что он просто соскочил с кровати. А ведь клялся, что не уподобится собственному отцу! И пусть это не было следом от удара, и, скорее всего, кожа лэрди просто слишком нежна, но все же…

Аллелия села, скрывая наготу золотом волос. Высокая грудь проступила сквозь шелковую реку, притягивая к себе внимание…

— Вам понравился досуг, мой лэрд? — на искусанных губах мелькнула и пропала самодовольная улыбка.

Наградив ее нечитабельным взглядом, лэрд Медведь рывком поправил штаны и исчез за дверью. Валерия со стоном упала на кровать. Между ног саднило, ягодица горела огнем, спина мокрая от спермы, а перед глазами до сих пор искры, и кости, будто желе… Не обманул. Выдрал в прямом смысле слова, а ее до сих пор трясет и внизу живота сладко екает.

Извращение какое-то. Совершенно ненормальное и непохожее на нее! Да чтобы она от грубого секса стонала на всю комнату? Скорее бы орала благим матом, если бы вообще до себя допустила. А все эти BDSM’ные штучки и фишки вызывали у нее панический страх. А тут на тебе… Пришел, наорал, нагнул — и готово.

Ноги сами дернулись, сжимаясь крепче, и унявшееся возбуждение опять плеснуло в кровь тянущей истомой. Валерия прикрыла глаза, стараясь отделить себя прежнюю от настоящей, но бесполезно — эхо чужих привычек и потребностей проникло в сознание, изменяя ее собственные. Аллелия была выращена в морали подчинения и покорности перед мужчиной, которые настолько въелись в кровь, что не исчезли после «замены» владелиц. И вот теперь она — Валерия — вовсю прочувствовал на себе итоги сего замечательного тандема. После первой ночи Его Медвежество больше не воспринимался в качестве насильника, и страх исчез. А сила мужчины и его грубая, но все равно интересная внешность вызывали глубокое физическое влечение. Хорош, стервец! Разве что этот бардак на голове и борода…

— Подстригу, — прошептала, разглядывая темный балдахин, — видит Творец — подстригу… И побрею…

Дверь тихонько хлопнула.

— Госпожа-а-а!

Чуть не подпрыгнув из положения лёжа, Валерия юркнула под одеяло.

— До-Дорис? Ох, черт… Дорис, что с тобой?!

Служанка плакала. Вся тряслась, прижимая платок губам, и была такой бледной, что и Валерии подурнело.

— Не… негодяй…Подлец… Бедная моя, бедная… Без отвара, не в благ… благостный дене-е-ень… Н-насильник!

Путаясь в волосах, Валерия соскочила с кровати. Плевать на наготу — у Дорис была самая настоящая истерика.

— Дорис, со мной все хор… Ох!

Худенькая служанка бросилась на шею и сжала так, что дыхание перехватило.

— До-о-орис-с-с….

— Вы, главное, не думайте! — сбивчиво зашептала служанка. — Это все сон был! Клянусь Творцом! Сейчас водички нагрею, помою и все чистенько, и не было ничего. Совсем не было. Да. Послушайте свою Дорис, я знаю, что говорю…