– С чего ты взяла, что нет? – спросил он в своей резкой раздраженной манере.

– Он врал тебе. Сказал, будто я пыталась повеситься, но на самом деле сам оставил синяки у меня на шее.

По полному отсутствию удивления на его лице я поняла: Мэйсон с самого начала обо всем догадался.

– Он что, боялся того, что ты с ним можешь сделать? Знал, что не хочешь, чтобы мне причиняли боль? И поэтому лгал?

– Ты действительно думаешь, что я помешал бы ему мучить тебя?! – взвился Мэйсон. – С чего бы?

Я отпрянула от гневного презрения, загоревшегося в его глазах.

– Все вы, девчонки, одинаковые, – пробормотал он с отвращением.

– В каком смысле?

– Ты думаешь, я тебя спасу. – Парень произнес это обвиняющим тоном, но с горечью. Наши взгляды встретились, и даже в холодном розовеющем утреннем свете я не могла не заметить боль, бурлившую в глубине его глаз.

В горле защипало. Казалось, во мне сломался последний кусочек надежды. Он не поможет мне. Я ошибалась на его счет. Он не был лучше. И ничего хорошего ждать не приходилось.

Хотелось с возмущением отвернуться от него, показать, что со мной нельзя обращаться так, но я не могла позволить себе впустую тратить время, пока мы одни. Не обращая внимания на вспышку отчаяния, я сосредоточилась на вопросах, которые должна была задать:

– Зачем ты солгал насчет инсулина Корби?

– Чтобы прикрыть тебя. Шон узнал бы, что ты провела его. Как, по-твоему, он бы это воспринял? Пораскинь мозгами, Бритт. Мне нужно, чтобы ты вывела меня из этих гор. Мертвая ты бесполезна.

– То есть ты солгал ради себя самого.

– Я понял, что́ ты обо мне думаешь: считаешь, я буду тебя защищать. Думаешь, когда дойдет до выбора, я поступлю правильно. Я не такой, как Шон, но и не добрый малый. – Мэйсон отвернулся от меня, глядя в пространство надрывным непредсказуемым взглядом человека, которого преследуют призраки прошлого. Внутри растекался тревожный холодок: я начинала верить, что он может оказаться опаснее своего дружка. Что он тянет время, играя по правилам своего спутника, пока не придет его черед…

Хруст снега предупредил нас о возвращении Шона. Я дернулась, обернувшись, глаза тут же стрельнули в сторону зажатого в руке пистолета. Он не воспользовался им – я бы услышала выстрел. Но то, как парень держал его: свободно, уверенно, – заставило меня окаменеть.

Шон ухмыльнулся:

– Все чисто. Похоже, это база рейнджеров парка. Пустует уже несколько дней.

Надежда, за которую я так отчаянно цеплялась, сдулась, словно проколотый шарик. Пустует? Несколько дней? Хотелось рухнуть на колени в снег и зарыдать.

– И более того: там есть чем поживиться. Консервы, постель и сухие дрова под брезентом за домом, – продолжил Шон с жадным блеском в глазах.

Я почувствовала, как напряжение отпускает Мэйсона:

– Тогда подзаправимся здесь и отдохнем пару часиков.

Мы пошли к домику. В дверях Шон продемонстрировал нам, как попал внутрь, с довольным видом помахав ключом.

– Нашел это под ковриком, – объяснил он. – Вот доверчивые дурни!

Мэйсон придержал мне дверь, и я сделала шаг внутрь, не проходя сразу дальше, но пытаясь найти какие-нибудь признаки, что рейнджер был здесь недавно и, возможно, скоро вернется. Надеясь, что Шон их просто не заметил.