Зеленая роза, цветущая здесь, в садике Эстар, была той самой – ее собственной розой, сделавшей свое дело и вернувшейся домой.

Женщина, носившая в себе Эстар, из-за собственной беспечности потеряла ребенка Левина и, сама об этом не зная, получила взамен инопланетянку. От нее требовалось одно – выносить дитя, но никак не растить его. Что же до Левина, он был только рад объявить полученного ребенка своим.

Но Эстар – дочь своего народа. Левин ей не отец, Лира с Радой – не сестры. Эстар росла, и выросла, и отдалилась от них, и зеленая роза, природный маяк, транслировавший всем, кто мог видеть и слышать, ее ауру, беззвучно заплакала. Потому-то Эстар и избавили от ложной личности – вернее, позволили ей освободиться самой.

И вот теперь она здесь – отвернувшись от звезд за окном, смотрит в глубину непроницаемо-темной комнаты. В его непроницаемо-темную глубину…

Долгое время она молчала, хоть и догадывалась, или телепатически чувствовала, что он ждет ее вопросов.

И, наконец, вопрос родился:

– Марша, – сказала она. – Меня не допустили туда по состоянию здоровья.

– Обман, – ответил он. – Это было подстроено. Чтобы облегчить твое перемещение, когда возникнет надобность.

– А я… – начала она, но тут же умолкла.

– А ты со мной одной крови, несмотря на все сходство с родом хозяев планеты. Так бывает всегда. Мне известна твоя истинная родословная, я знаю твоих настоящих отца и мать, и однажды ты встретишься с ними. И с тобой мы в родстве. По понятиям этого мира, в дальнем. И еще одно…

Эстар не могла его видеть. Ей и не нужно было видеть его глазами. Сейчас она ждала одного – красы его голоса.

– Выбор индивида, к которому тебя вызывают, не случаен. Ты, как и все, кто возвращается, вернулась ко мне – к тому, с кем полностью совместима. Не только как друг и собеседница, но и как возлюбленная. Как любимая жена. Видишь ли, Эстар, мы сделали еще одно чудесное открытие. Перемены, происходящие с нашей расой в утробе инопланетного существа, впоследствии сообщают нам способность иметь общих детей, зачатых и выношенных хоть естественным образом, хоть искусственно – как больше нравится.

Эстар коснулась пальцем топаза в левом ухе.

– Значит, я полюбила тебя по собственному желанию, но не имея иного выбора? Потому, что мы предназначены друг для друга?

– Тебя это оскорбляет?

– Будь я человеком, возможно, и оскорбило бы, – ответила она. – Но теперь…

– И я, конечно же, тоже люблю тебя, – сказал он.

– А мой вид… моя внешность… ты не считаешь меня уродливой?

– Я считаю, что ты прекрасна. Красива непривычной, чужой красотой. Вполне обычное дело. Хотя для меня это очень интересно, очень… волнующе.

Закрыв глаза, Эстар предоставила ему идти к ней сквозь темноту. И мысленно разделила с ним великое чудо прикосновения к ее коже, гладкой, словно прохладная листва, а он вместе с ней испытал безумное счастье прикосновения к его бархатистой шерсти, сладости его темных золотистых губ на ее губах.

Видя всепоглощающую печаль во взгляде Эстар, вынужденной хранить свою тайну, ее земные опекуны, конечно же, будут опасаться за ее судьбу.