В конце концов ее гальванизировало и выгнало из убежища фальшивой смерти одно простое и неизбежное обстоятельство. Сны упорядочились, мало-помалу обрели смысл, и ей начал сниться он. В тот самый миг, когда он вышел из воды, и она увидела его таким, какой он есть. Таким образом, сны обрекли ее переживать этот момент снова и снова – точно так же, как она снова и снова переживала его, когда он еще не наступил. Естественно, после того, как сны обрели такую способность, спать больше не имело смысла. Пришлось пробудиться и искать убежища в другой крайности – в бессоннице.

Миновало семь дней. Эстар поднялась из глубин сна вампиром, готовым поглотить, пожрать все живое в доме – их жизни, их мир, все-все-все, только бы набить до отказа разум и чувства. Родные вновь уступили, приноровились к ней. Никто ни словом не упомянул о том, что послужило всему этому причиной, но общая напряженность была очевидна. С каждой секундой Эстар любила их крепче и крепче, и все меньше и меньше нравилась сама себе. Как она только могла навлечь на них такое? Однако навлекла.

Прошло три дня и три ночи. Она ни минуты не спала.

Впитывая домашнюю атмосферу, как губка, сын Рады сделался капризным и раздражительным. Кошка носилась из угла в угол, шипела на любую тень, а стоило коснуться ее шерсти, пальцы жалили разряды статического электричества. Лиру начали мучить приступы жуткой головной боли. Она не жаловалась, но боль явственно отражалась на ее лице. Ее возлюбленный был в отъезде. Эстар понимала: должно быть, Экосун ненавидит ее – ведь это она причиняет сестре такие страдания. Наконец Рада не выдержала и сказала:

– Мне очень жаль. Поверь.

Эстар оставила напоминание о том прощальном разговоре без ответа.

– Левин связался с Коммерческим Сенатом, – продолжала Рада. – Власти у них хватает. Может, и удастся настоять на своем.

– Подобного еще не удавалось никому на свете.

– Ну, что мне для тебя сделать? – спросила Рада. – Броситься в реку с самого высокого обрыва?

Невесело рассмеявшись, Эстар обняла сестру.

– Ты здесь ни при чем. Мне все равно рано или поздно пришлось бы… Словом, ты была права. Права, права…

– Да, – ответила Рада. – Я была права. А это, пожалуй, самое чудовищное из известных человечеству преступлений.

Эстар учтиво извинилась и ушла к себе. Рада ее не удерживала. Рада не чувствовала за собой вины, она лишь сожалела о последствиях того, чего было не избежать. Благодаря чистоте ее совести конфликт и не получил дальнейшего развития: ведь только те, кто чувствует за собой вину, всегда спешат винить во всем других, а уж обвинив, прощать отнюдь не склонны.

После этого Эстар начала проводить с Радой все больше и больше времени, но новых разговоров о нем не последовало.

На двенадцатый день Эстар одолел сон. Едва закрыв глаза, она увидела его на фоне бассейна и растений с его планеты, и тут же с громким гневным возгласом проснулась.

По-видимому, отныне ей никогда не забыть этого ужасного откровения, никуда от него не скрыться. А раз так, она с тем же успехом может вернуться на гору. Вероятно, теперь он полностью предоставит ее самой себе. Ну, а там она мало-помалу как-нибудь да успокоится, как-нибудь да смирится, и они снова встретятся и смогут общаться – в определенных пределах. Со временем. Возможно. Вероятно.