— За нами охрана следит. Не хочу радовать их просмотром порнушки в режиме реального времени.

— М-м-м-м… Ты такой ужасный, грязный пошляк. Фу! — и впивается в мой рот взрослым, дерзким поцелуем. — Неужели ты совсем-совсем ничего не можешь придумать.

— Баш на баш, что ли, Проблема?!

— Дело не товарно-денежных отношениях, к которым ты, видимо, привык. Просто ночь была волшебной, а утро — замечательное. И даже если бы ты меня до таких оргазмов сейчас не довёл, я бы всё равно захотела сделать тебе приятно… От всего сердца, потому что я…

— Пойдём в машину! — решаю вопрос. — Там ты сможешь меня отблагодарить.

— Приласкать! — возражает Марианна.

— Да похер как назовёшь. Главное, сделай…

Голос словно не мой, чужой совершенно. Хриплю, вонзаясь алчным взглядом в её пухлые губки. Да-да, я прямо туда хочу. Но посмотрю, на что решится Мари, предлагая ей:

— Полная свобода действий. Как решишь, так и будет.

У самого сердце перестаёт биться, а член становится колом. Хотя там уже и так всё каменное, сейчас же гранитным стало. Даже любопытно, как Мари с этой железобетонной арматурой управится!

— Ох… Ничего себе! — выдыхает тихо, спрашивает дрогнувшим голосом. — Ты мне доверяешь?! Тогда… пойдём скорее!

Марианна

Получить от Бекетова разрешение на полную свободу действий — это событие века! От возможности кровь начинает шуметь, а в голове словно пузырьки от шампанского лопаются.

Бекетову явно не терпится получить свой десерт, однако при этом он тормозит возле машины и смотрит прямо в глаза.

— Ну, что дальше?!

— То есть… Я совсем-совсем всё сама решаю? — переспрашиваю. — Даже не верится!

— Не только решаешь, но и делаешь.

Грудная клетка мужчины поднимается и опускается от глубокого, размеренного дыхания. Его голубые глаза мерцают, как кусочки льда на солнце. Я же теряюсь на миг от вседозволенности и полной свободы действий. Если бы Бекетов был конфетой, я бы его целиком съела.

Однако эту конфета из числа очень твёрдых, не поддающихся с одного раза и даже со второго. Может быть, Бекетов — это особый сорт шоколада, который не тает и не плавится, как ни пытайся его расплавить.

— Где охрана твоего отца? Они за нами наблюдают и видят всё?

Бекетов хмуро кивает через левое плечо.

— Они все кучкуются вон там.

— Но они нас не окружили, да?

— Девочка, за нами лишь приглядывают, но не держат в плену!

— Хорошо… Тогда.

Судорожно пытаюсь придумать что-то. Раскрыв заднюю дверь автомобиля. Надеюсь, этого будет достаточно, чтобы скрыть нас от посторонних глаз.

— Иди ко мне, Бекетов.

Он движется ко мне плавным, вальяжным движением, опирается спиной на машину. Держится невозмутимо и даже кончиком пальца не шевельнёт, чтобы подбодрить меня или подсказать, как правильно. Придётся делать всё самой.

Сначала я просто целую его в нижнюю губу и торопливо спускаюсь на подбородок, оттуда на крепкую шею, пахнущую лишь его персональным запахом.

Цепляю пальцами резинку его спортивных брюк, дёргаю вниз и торопливо опускаюсь на колени. Сама. Быстро-быстро, пока не передумала.

Шиплю от того, как нежная кожа на левой коленке сбивается о сухую землю.