— Глеб! Да где же он?! — голос отца теряет терпение.

— А где Марианна… — вторит ему Макс.

— Глеб, давай убежим? — предлагает Марианна, на миг выпуская меня из жаркого плена.

Поднимаю потяжелевшую и вмиг одуревшую от её ласк голову. Пытаюсь быть трезвым и мыслить разумно.

— Не выйдет. Так мы сделаем только хуже.

— Глеб! Твою же мать… — ругается отец. — Надо поискать по камерам, куда он пропал!

— Идите в дом, я скоро появлюсь там же, — отвечаю громким, но охрипшим голосом.

На миг воцаряется тишина. Отец и младший сводный брат начинают шушукаться вполголоса, явно обо мне.

Придётся идти.

Я с огромной неохотой вынимаю пальцы из трусиков Мари. Она выдыхает огорчённо:

— Ещё бы капельку, и я… Ох! — она осекается, увидев, как я снимаю языком её влагу со своих пальцев.

— Я обязательно дам тебе кончить, — обещаю. — Но чуть позднее.

— А ты тоже меня хочешь? — спрашивает недоверчиво.

— Есть очень простой способ проверить это, — показываю взглядом направление.

Она нерешительно опускает ладонь на ширинку брюк.

Нащупав твёрдый, как камень, стояк, Мари улыбается проказливо.

— Точно-точно хочешь?

— Точнее не бывает. И ты рано обиделась, Анна-Мария. У меня для тебя тоже есть подарок, — водя носом по её шее, собираю запах.

Руки быстро приводят в порядок её бельё и платье.

— Не обижайся. Я хотел сам одеть тебя и даже набрал номер стилиста, но отец опередил меня на несколько минут. Я решил не обострять конфликт.

— У вас плохие отношения? — спрашивает Мари.

Теперь она уже не такая колючка проблемная, а просто заласканный котёнок, но недотраханный. Она обнимает меня и доверчиво прижимается к груди, туда, где бьётся сердце и начинает биться ещё быстрее от её мягкости и доверчивости.

Я был в постели с многими женщинами, многие из них ластились ко мне, как сбрендившие кошки, но ни одна из них не прижималась так доверчиво, открыто, не боясь ни меня самого, ни моей профессии.

Всегда срабатывал «стоп», ведь я имел дело с опытными женщинами, которые вмиг чувствуют опасность и предпочитают не пересекать черту.

У Мари не хватает ни опыта, ни стервозности, ни даже выдержки, чтобы держаться вдалеке. Она не понимает… Реально не понимает, насколько это может быть опасно.

А я этим пользуюсь. Её неопытностью и доверчивостью.

Пользуюсь и кайфую.

Опускаю ладони на худенькие плечи, давая себе ещё минуту, может быть, две, хрупкого, иллюзорного уединения.

— У меня очень плохие отношения с отцом.

— Расскажешь? — спрашивает Мари. — Макс рассказал мне многое о вашей семье.

— Ага. Слушала его, значит! — мгновенно каменею и опускаю руки.

Я свои объятия разжал, но Мари свои так и не расцепила, лишь крепче прижимается.

— Макс сказал, что ты пропал из семьи, и появился спустя какое-то время. Я не дурочка, Бекетов, и умею считать. Разница в возрасте между вами такая, что все эти его рассказы о твоём детстве могут быть основаны только на чужих словах. Конечно, он рассказал мне ещё кое-что о твоём более позднем возрасте, но… Это лишь чужие слова. Я хочу услышать от тебя.

— Тоже самое?

— Нет, другое. Самое важное. Ведь это точно осталось за кадром, да? Но какой-то прок от разговора с твоим младшим сводным братом всё же есть! Теперь я знаю, когда у тебя день рождения, и знаю, что ты — овен! — торжественно заявляет Марианна.