Пометка на свитке, под штампом: "Для внутреннего пользования":"Пропаганда, направленная против руководства Академии, и подкоп под Трон. Направить соответствующее уведомление в компетентные органы".
Пометка на поля: "А старикашка-то был еще тот ходок! Ишь, как со знанием дела описывает озабоченных трахом баб! Болван не умел пользоваться своим органом, вот и все! Трахать нужно все, что шевелится! А стариканам сидеть у теплой печи и не дундеть!"
Пометка под пометкой: "Это ты — болван, и никогда не умел пользоваться своим органом! Энтузиазма на золотой, а умения на ломаный медяк! А мэтр все правильно пишет! Он настоящий мужчина, и таким как ты болванам до его уровня никогда не дорасти!"
Пометка под второй пометкой: "Все вы дураки! Один я умный! Ха-ха! Кто хочет полечиться и трахнуться?"
Пометка под третьей пометкой: * рисунок мужского полового органа" и надпись: "А у меня вот такой! И я вас всех трахал!"
На обороте свитка: масляное пятно, дыра размером с ноготь мизинца и бурые пятна, похожие на засохшую кровь. Из под пятен, едва разборчиво: "…отека. орпуса……..илища магии. Для….ного пользования. Секретно".
Поехали налегке. Брать с собой почти ничего не стали. Так, пара спортивных сумок с бельем, рубашками, парой брюк, юбки, блузки, и всякая мелочевка, совершенно необходимая в путешествии. Особенно, если ты молодая, красивая девушка.
Все дела в городке завершены, и больше здесь ничего не держало. Если хорошенько подумать, покопаться в себе — Сергар был рад отсюда уехать. Ничем хорошим этот город ему не запомнился. Кровь, смерть, могилы — и больше ничего. Хорошее? Было и хорошее. Но вспоминалось почему-то только плохое. Очень плохое. То, что поскорее хотелось забыть.
И нет способа лучше, для того чтобы забыть прошлое, чем переезд в большой город, туда где ждет новая жизнь, туда, где можно затеряться в толпе людей, которым глубоко плевать, кто ты такой, которые тебя не знают, и знать не хотят.
Сергару осточертел этот городишко, в котором нельзя было сделать и шагу, чтобы на тебя не показали пальцем, чтобы хотя бы одну, единственную ночь в дом не ломился кто-нибудь из страждущих больных, требуя срочного приема. Люди лезли через забор, стучали, звонили, непонятно откуда добыв номера телефонов Маши и Олега.
Однажды это случилось в самый интересный момент: в самый разгар любовных игрищ, когда Олег нормально пристроился к любовнице с тылу, держа ее за упругие бедра и предвкушая пик удовольствия, в окно дома вдруг забарабанили с такой силой, что Маша едва не повторила подвиг некой шлюшки, имя которой Сергар уже не помнил, и чуть не поймала его в "капкан" сильных вагинальных мышц.
Машину ругань было слышно минимум за пятьсот шагов. Она ругалась так виртуозно, что портовые грузчики могли бы узнать из ее мата много новых слов, обличающих сексуальные пристрастия и происхождение проклятых типов, мешающих отдыхать уставшему после работы лекарю и его, не менее уставшей подруге.
Работать все равно пришлось — что поделаешь? Если шаловливый ребенок опрокинул на себя чайник с кипятком — разве оставишь его без помощи? Но после этой ночи пришлось нанять охранников ЧОПа, которые буквально палками отгоняли от дома тех, кто хотел получить от лекаря совершенно необходимую помощь.