И вот тут Дергунову очень захотелось войти в образ Станиславского и заявить: «Не верю!» И ногой топнуть, избавляя себя от странного сообщения.

Тем не менее Сергей уточнил:

— В смысле, выварить мягкие ткани? Это ж какой котел нужен, чтоб целиком тело затолкать? А тут даже кастрюль больше пяти литров нет.

— Ты не понял, — улыбнулся эксперт. — Переварить — в смысле переварить желудком. Твоего жмура ели.

И потряс пробиркой, в которую собрал остатки слизи.

— Шутишь?

— Ни в коем разе.

В докторе Владлене Андрисовиче Балодисе кровь латгальцев причудливым образом смешалась с кровью татов, малочисленной дагестанской народности — такой генетический казус мог случиться лишь в советские времена интернационального братства народов. Мог — и случился в общаге 1-го МОЛМИ. Унаследованная от отца фамилия резко контрастировала с внешностью доктора, который удался в маму и прибалта ничем не напоминал. Чувство юмора у потомка двух народов получилось специфическое, к тому же носило отпечаток профессии, но сейчас доктор смотрел серьезно, чтобы не сказать встревоженно.

— Кто его? — не врубился Дергунов.

— На тебе дело висит, ты и разбирайся.

— И ты подпишешь такое заключение?

— Я подпишу, что эта дрянь… — Балодис вновь потряс пробиркой, — является желудочным соком. Но не человеческим.

— А чьим?

— То есть ты можешь себе представить человека, способного заглотить твоего жмура и расположить у себя в желудке? Кто там только что говорил о пятилитровых кастрюлях?

— Ничего я не могу представить, — отмахнулся Дергунов.

— Сочувствую.

— Чей сок?

— Анализы будут завтра.

— Животного?

— Анализы будут завтра.

Капитан огляделся с таким видом, словно ожидал увидеть в помещении слона. Или бегемота… Или кто там еще может заглотить человека? А Балодис тем временем занялся бумагами.

— А… это… — Дергунов кашлянул. — А почему он тут валяется?

— Его отрыгнули, — сообщил эксперт таким тоном, словно для местных покойников это считалось само собой разумеющейся процедурой.

— Зачем?

— Ну, может быть, он стал горчить? — Балодис заглянул в свой саквояж, извлек плоскую бутылку коньяка и две вложенные друг в друга металлические стопки. — Примешь полсотни для облегчения понимания происходящего?

Дергунов молча помотал головой, и не только оттого, что на место преступления ожидалось прибытие высокого начальства. Не хотел он сбиться с мысли, припоминая, где же ему довелось видеть похожую картину полупереваренного тела… И вспомнил. Ну точно… Дома видел, на собственной кухне. Когда потрошил пойманных на рыбалке щук и доставал из щучьих желудков проглоченных хищницами рыб.

Картина получалась один в один: щука всегда глотает добычу головой вперед, и если рыбешка достаточна крупна, то голова и передняя часть у нее уже растворились от едкого желудочного сока, а хвост еще в пищеводе, целый и невредимый.

Вспомнив, Дергунов не то чтобы сразу и безоговорочно поверил в бредовый вывод доктора, но всерьез призадумался.

Полицию вызвали электрики-аварийщики, работавшие в соседнем доме. В последние дни на Серебристой с электричеством творилось что-то неладное: скачки напряжения выводили из строя приборы и проводку, и, как следствие, шло много вызовов. При этом электрики никак не могли выяснить причину неполадок, пока лишь разбирались с последствиями и удивлялись, что вызовы идут из всех домов этой части улицы по порядку, с единственным исключением: в двадцать третьем доме словно бы ничего и не перегорало. Между тем жильцы были не в отъезде, свет в окнах вечерами горел.