– Дело было так… Все знают, что Гуюк, так же как и вы, принял в свое время христианскую веру. Но он был горяч и не терпел рядом с собой тех, кто исповедовал ислам, а потому всячески преследовал иноверцев. И спор, о котором говорю я, был устроен для того, чтобы опозорить мусульман. Я не стану рассказывать обо всем – это было состязание в мудрости, острословии, знаниях. Спор был длинен и запутан, как след лисы. Так вот… Христиане спросили имама: «Что за человек был пророк Мухаммед? Расскажите о нем». Нуриддин Хорезми ответил: «Мухаммед – последний пророк, посланный на землю аллахом. Он вождь святых. Пророк Иса сказал: „Всевышний, не жалей добра для пророка, который придет после меня…“ Тогда христиане спросили: „Только того, кто имеет непорочную душу и не обращает своего взора на женщин, можно считать святым… А у пророка Мухаммеда было девять жен… Как же можно причислять его к лику святых?“ Имам не растерялся: „У пророка Давида было девяносто девять жен, у Соломона – триста да еще тысяча наложниц. Что вы ответите на это?“ Христиане возразили: „Давид и Соломон не пророки – они цари“. Спор затягивался, ему не было видно конца, как степной дороге в длинный летний день. И тогда православные священники пошли на хитрость. Они попросили хана Гуюка приказать мусульманам прочесть молитву – намаз с соблюдением всех канонов.
Имам Нуриддин Хорезми вместе с одним из ишанов, присутствующих при споре, начал читать намаз. Христиане всячески мешали им: щипали, били по голове, когда те склонялись к молитвенному коврику. Но творящие намаз были крепки в своей вере, и слова пророка Мухаммеда о том, что ничто не должно помешать им завершить начатое, иначе можно попасть в ад, завершили молитву последней сурой. Вот так это было… На следующее утро хан Гуюк со стотысячным войском двинулся в кипчакские степи на своего отца… Через три дня, заболев неизвестной болезнью, которая вызвала кровавую рвоту, он умер. Мусульмане тогда сказали: «Хан Гуюк позволил издеваться над нашей верой. Пророк Мухаммед покарал его…» Конечно, не из-за спора умер хан…
Сартак пропустил последние слова мимо ушей. Хитрый ромей подсказал ему нужную мысль. Действительно, если у Давида было девяносто девять жен, а у Соломона – триста и тысяча наложниц, то почему ему, властителю Золотой Орды, не взять еще одну жену? Митрополит Даниил должен прислушаться к тому, что он услышал от ромея, и обвенчать его с орусутской девушкой. А если и на этот раз не согласится…
Глаза Сартака недобро сверкнули, рука потянулась к кинжалу.
– Иди, – сказал он Койаку, – пусть сотник Сырмак собирается в путь…
Но Сырмак вошел сам. Это был смуглый, широкоплечий и широкогрудый воин. Его борик, украшенный шкуркой степной лисицы – корсака, короткий чапан из серой верблюжьей шерсти, отделанный по воротнику мехом выдры, удобные сапоги с войлочными чулками без слов говорили, что он принадлежит к одному из кипчакских родов.
Вместе с Сырмаком был желтолицый сухощавый человек. И так же как по одежде сотника безошибочно можно было определить, что он кипчак, так по одежде незнакомца было ясно, что он с низовьев Итиля.