Сартак улыбнулся.

– Я думаю, что слово князя не такое уж короткое, чтобы слушать его под открытым небом. Входи, будь гостем…

Хан взял Данила под руку и в сопровождении послов и телохранителей направился во дворец.

На миг Сартаку сделалось не по себе. Он почувствовал – чьи-то глаза, полные ненависти, смотрели ему в затылок. Хан резко обернулся. И сразу же встретился взглядом с этими глазами. В свите молодого боярина был человек, которого хан знал давно и хорошо. Ни с кем другим его спутать было нельзя. Время словно щадило этого человека – высокий, жилистый, с лицом, иссеченным глубокими морщинами, он запоминался с первого взгляда. Сартак не мог ошибиться. Это был Святослав. И невольно хан вдруг вспомнил давнее, затянутое дымкой времени. Именно там начиналось то, что через много лет свело этих двух людей. Те события, казалось бы, не имели никакого отношения к Святославу, и все-таки…

В тот год, когда орды Чингиз-хана вторглись в земли цветущего Хорезма, наибом – правителем города Отрара был Кадырхан Уланшик, двоюродный брат хорезмшаха Мухаммеда. Отрар представлял собой грозную, хорошо укрепленную крепость. В подчинении наиба было двадцать тысяч воинов.

И, как обычно делал Чингиз-хан, прежде чем двинуть свои тумены на сильного врага, он послал туда торговый караван. Более четырехсот переодетых воинов сопровождали мусульманских купцов-лазутчиков.

По базарам Отрара поползли слухи один страшнее другого. Заезжие купцы пугали людей неведомыми им монголами, говорили, что те ни к кому не знают пощады и уже идут на земли Хорезма, чтобы залить их кровью. «Нет силы, которая могла бы противостоять им», – шептали воины и купцы.

Кадырхан-наиб быстро догадался, что прибывший в город караван не совсем обычный. По его приказу ночью воины вырезали всех лазутчиков. Бежать удалось только одному.

Узнав о случившемся, Чингиз-хан пришел в ярость и отправил гонца к хорезмшаху Мухаммеду с требованием «выслать в ставку закованного по рукам и ногам наиба Кадырхана».

Мухаммед не реши лся выдать родственника. В Хорезме, потрясаемом бесконечными раздорами, знать не поняла его поступка, да и сам Кадырхан, имеющий под своим началом сильное войско, просто так в руки бы не дался. Не годилось правителю наказывать подданого за верность.

Хорезмшах приказал умертвить монгольских послов. В ответ Чингиз-хан двинул свои тумены. Сыновьям Джагатаю и Угедэю он повелел разрушить город Отрар, старшему, Джучи, – овладеть городами, расположенными в низовьях Сейхуна.

Осенью того же года монголы остановились у стен Отрара. Наиб Кадырхан знал, что ни ему, ни жителям города пощады не будет, и потому принял решение сражаться до конца.

Шесть месяцев держался осажденный город, и кто знает, что было бы дальше, если бы не предательство. Однажды ночью кочевники под предводительством Караша-батыра, присланные хорезмшахом в помощь городу накануне осады, предчувствуя гибель, открыли крепостные ворота и ушли в степь.

Монголам удалось воспользоваться предательством. Теперь уже в городе, на узких улочках и базарных площадях, завязались кровавые схватки. Жители сражались отчаянно. Каждый дом, каждый двор превратился в крепость.