Все изменилось, когда в год лошади (1258) Кулагу во главе своих туменов подошел к стенам Багдада.

Китайские осадные машины сделали свое дело. Через проломы в стене воины Кулагу, словно муравьи, рассыпались по улицам города. Началась резня и грабеж.

Жители Багдада не собирались сдаваться. И тогда халиф Мустасим, еще вчера отказавшийся открыть перед монголами ворота города, первый запросил пощады.

– Я пощажу тебя, если ты сумеешь уговорить жителей прекратить сопротивление, – сказал ильхан.

Мустасим повиновался. Он обратился к правоверным мусульманам со словами:

– Такова воля аллаха. Прекратите сопротивление, и монголы не тронут вас…

Жители Багдада поверили своему халифу. Когда же они оказались безоружными, монголы поступили с ними так, как привыкли поступать с покоренными народами. За городом, в открытой степи, была устроена резня, в которой никто не знал пощады.

Земля еще не успела впитать кровь убитых, а Кулагу сказал Мустасиму:

– Мы гости твоего рода. Покажи же, чем ты богат.

И халиф, трясясь от страха, привел монголов к дверям, окованным черным железом. Воины Кулагу взломали их и вынесли из кладовых огромное количество одежд, расшитых золотом, сундуки, наполненные динарами, жемчугом и драгоценными камнями.

Всю добычу воины сложили у ног ильхана, но он даже не взглянул на нее. Брови Кулагу были сурово сдвинуты. Он сказал Мустасиму:

– А теперь покажи нам золото халифата.

– Я клянусь…

– Не клянись! – гневно крикнул Кулагу. – Я спрашиваю, где лежит золото, которое багдадские халифы собирали веками?

Один из нойонов приставил к горлу Мустасима лезвие сабли.

– Ну!.. Говори! Не то мои воины отыщут его сами. У них собачий нюх на золото. Если они сделают это без тебя, то тебе нечем будет заплатить за свою жизнь.

Лицо халифа было белее его чалмы.

– Там… – сказал он, указывая дрожащим пальцем в сторону небольшого водоема, голубевшего у стен дворца.

Монгольские воины, взяв кожаные бурдюки, окружили хауз и начали вычерпывать воду. Когда обнажилось дно, выстланное белым песком, самые нетерпеливые принялись копать. И скоро у ног Кулагу выросла гора из золотых слитков, а воины доставали со дна водоема все новые и новые.

Лицо ильхана было каменно-спокойным, и только в узких раскосых глазах его играл жаркий красноватый отблеск золота.

Узнав о падении Багдадского халифата, великий монгольский хан Менгу повелел Берке расплавить оставшиеся монеты с изображением Ан Насиритдина. Отныне Золотая Орда могла чеканить свои деньги только с его разрешения.

Выразив внешне покорность, Берке поручил преданным ему мусульманам продолжать чеканить монеты с профилем халифа Ан Насиритдина. Делалось это в глубокой тайне в Алмалыке, Ходженте и Отраре. Только теперь они были из серебра и меди.

Давно уже Золотая Орда отделилась от Каракорума, и, решив начать чеканить свои деньги, Менгу-Темир еще раз хотел подчеркнуть этим, что он управляет независимым государством.

Больше не было Великого Монгольского ханства. Умер последний его правитель Арик-Буги. В год овцы (1271) Кубылай провозгласил себя китайским императором, перенес столицу в Ханбалык и назвал новое государство Юань.