— Найда! Собачка моя родная. Узнала меня? Узнала!

Найда перебегала улицу, когда в нос ей ударил запах, от которого она остановилась. Запах особый, ни на какой другой не похожий — запах ее хозяина. Никогда в жизни она не бегала так быстро. Она боялась, что след пропадет как тогда, три года назад. Она ничего не видела перед собой, кроме хромающей впереди фигуры в шинели с вещмешком за плечами. Вот он — хозяин!

На крыльцо она взбежала с таким радостным лаем, что в соседних домах зажглись огни, да и в доме послышался встревоженный голос хозяйки:

— Найда, что такое? Что случилось?

Долго длилось наспех собранное застолье. Найда ни на миг не покидала своего хозяина. Под столом она лежала у его ног, не спуская с них глаз, боясь, что они исчезнут. А когда, наконец, гости разошлись, и бабка хотела ее выгнать, Найда так посмотрела на нее, что бабка смутилась.

— Ладно, оставайся уж… Праздник у нас сегодня! Праздник! Утром повалили гости близкие и далекие. Пришел, задыхаясь, с пасеки дед Егор. Он вытер рукой губы, троекратно поцеловался с хозяином и отвернулся, невнятно пробормотав:

— Ветер на улице, аж слезу вышибает. По всему видать — снег ночью выпадет, — и, увидав у ног хозяина Найду, позвал: — Ко мне! Ко мне, Найда! — но та только чуть шевельнула хвостом и осталась лежать.

— Ишь, ты! — удивился дед Егор. — Теперь меня можно и не признавать? Теперь можно меня и побоку? А с кем ты охотилась, когда хозяина не было, кто тебя кормил, поил? — Собака стукнула несколько раз хвостом об пол, но не поднялась.

— Во, видал! — весело продолжил дед Егор. — Что значит хозяин дома! Дождалась светлого дня. — И, обращаясь к хозяину, сказал вдруг потухшим голосом: — Прости, если сможешь. Испортил я тебе собаку. Не идет она теперь по красному зверю. Отохотился ты на лис, — и рассказал дед Егор, как пожалел заряд. — Хоть стреляй меня теперь заместо лисы, жаль, шкура не сгодится.

Хозяин молчал, ласково перебирая шерсть на шее собаки, и та блаженно щурила глаза.

А вечером повалил снег. Он шел крупными хлопьями, покрывая землю пушистым белым ковром.

Хозяйка подошла к хозяину и спросила ласково:

— На охоту пойдешь?

— С чем? Ружье где взять?

Хозяйка молча полезла в сундук, из-под тряпья вытащила ружье:

— Все, что могла на еду сменяла, а ружье, припасы да вот Найду сохранила…

Утром вышли за деревню, к оврагу.

— Вперед, ищи! — прошептал хозяин.

Собака сразу же пошла челноком и вскоре скрылась в овраге. Светало. Хозяин, не снимая с плеча ружья, замер, глядя на искрящийся розовым снег, вслушиваясь в утреннюю тишину. На миг ему почудилось, что вот сейчас сомнут эту тишину разрывы снарядов и взметнется снег черными фонтанами изорванной земли.

— Га-х! — раскатилось над полем, над оврагом.

Хозяин снял ружье, стал за куст, взвел курок. Лай то приближался, то удалялся.

«Так она же лису гонит!» — ахнул хозяин.

И точно! Лиса выскочила из оврага — огненная в лучах восходящего солнца. Она шла прямо на человека, еще не чувствуя опасности. Шла не спеша, грациозно изогнув хвост, даже не оглядываясь на лай.

Хозяин положил палец на спусковой крючок. И вдруг опустил ружье, а потом и сам опустился прямо в снег. Лиса прошла метрах в двадцати, но хозяин ее не видел, он сидел, обхватив голову руками, и по щеке его катилась слеза. Он вытер ее ладонью и почувствовал, что рука его пахнет не порохом — снегом. Простым снегом. Мирным снегом…