Солдат засмеялся и показал на четырех солдат, сидевших на тротуаре.
— Вот он, наш дивизион, — сказал он. Глаза Пинетта сверкнули.
— В Эпинале бои?
— Были, сейчас там, должно быть, тихо.
Он повернулся и присоединился к своим товарищам. Пинетт проводил его взглядом.
— Сорок второй, ты о нем что-нибудь знаешь? Я о таком ничего не слышал.
— Это еще не значит, что можно смотреть на него свысока, — сказал Матье.
Пинетт пожал плечами.
— Откуда-то вылазят какие-то субъекты, которых ты даже не знаешь, — с презрением сказал он. — У нас не позиции, а проходной двор.
Матье не ответил: он смотрел на царапины на стволе каштана.
— Ну! — сказал Пинетт. — Пойдем же! Мы пойдем втроем в поле, там никого нет: там будет хорошо.
— Что мне там делать, между тобой и твоей милахой? Для ваших утех я не нужен.
— Мы же не сразу этим займемся, — жалобно возразил Пинетт. — Сначала нужно поговорить.
Он резко прервал себя:
— Посмотри-ка! Ну посмотри же! Еще один чужак.
К ним шел низкорослый приземистый солдат, он держался очень прямо. Испачканная кровью повязка скрывала его правый глаз.
— Может быть, мы в центре большого сражения? — сказал Пинетт, и голос его дрожал от надежды. — Может быть, наконец, начнутся бои?
Матье не ответил. Пинетт окликнул типа с повязкой:
— Эй!
Солдат остановился и посмотрел на него единственным оком.
— Там была драчка?
Солдат смотрел на него, не отвечая. Пинетт повернулся к Матье.
— Из них ничего невозможно вытянуть.
Солдат пошел дальше. Через несколько метров он остановился, прислонился спиной к каштану и соскользнул на землю. Теперь он сидел, уткнувшись подбородком в колени.
— Плохо дело, — сказал Пинетт.
— Подойдем, — предложил Матье. Они подошли.
— Плохо, старина? — спросил Пинетт. Солдат не ответил.
— Эй! Тебе плохо?
— Мы тебе поможем, — сказал Матье.
Пинетт наклонился, чтобы взять его под мышки, и тут же выпрямился.
— Все, нет смысла.
Солдат продолжал сидеть с широко открытым глазом и приоткрытым ртом. Он будто бы тихо улыбался.
— Нет смысла?
— Конечно. Посмотри сам.
Матье наклонился и приложил ухо к груди солдата.
— Ты прав, — согласился он.
— Что ж, — сказал Пинетт, — нужно закрыть ему глаза.
Он сделал это кончиками пальцев, прилежно, вжав голову в плечи и выпятив нижнюю губу. Матье глядел на него и не смотрел на мертвого: мертвый больше не шел в счет.
— Можно подумать, что ты это делал всю жизнь, — сказал он.
— Уж чего-чего, а мертвых я навидался! — ответил Пинетт. — Но это первый с тех пор, как идет война.
Мертвец с закрытым глазом улыбался своим мыслям. Умереть, казалось, легко. Легко и почти весело. «Но тогда зачем жить?» Вокруг все заколебалось: живые, мертвые, церковь, деревья. Матье вздрогнул. Чья-то рука коснулась его плеча. Это был все тот же высокий крепыш с мутным лицом, вылинявшими глазами он смотрел на мертвеца.
— Что с ним?
— Он умер.
— Это Жерен, — объяснил тот. Он повернулся на восток.
— Эй, ребята! Идите скорее! Четверо солдат подбежали к нему.
— Здесь мертвый Жерен! — крикнул он им.
— Проклятье!
Они окружили мертвого и недоверчиво смотрели на него.
— Как это он не упал?
— Иногда это случается. Иногда умирают даже стоя.