— Вы свободны, доктор Крейн.

— Я сделал свою работу — разгадал эту загадку. Теперь дело за вами! Прекратите эти дурацкие раскопки, спасите станцию, или я…

Врач не сразу понял, что возвысил голос и лица присутствующих поворачиваются к ним. Он резко оборвал себя.

— Или вы сделаете… что? — спросил Спартан тихо.

Крейн не ответил.

— Я рад услышать, что вы закончили работу. А сейчас предлагаю вам добровольно покинуть буровой комплекс, доктор. До того, как я прикажу вооруженной охране вас выпроводить.

Крейн какое-то время стоял неподвижно, прикованный к месту гневом и потрясением. Потом, не говоря ни слова, он сделал резкий поворот кругом и вышел из помещения поста управления.

Мишель Бишоп сидела у стола в своем аккуратном кабинете. Она внимательно рассматривала рентгеновский снимок на мониторе — темно-русые волосы падали ей на лицо, а подбородок покоился на тщательно наманикюренных ногтях. Снаружи, в медпункте, стояла глубокая тишина.

Нарушив покой, в нескольких дюймах от ее локтя зазвонил телефон. Бишоп подскочила на стуле от неожиданности. Потом протянула руку к трубке.

— Медпункт. Бишоп.

— Мишель? Это Питер.

— Доктор Крейн?

Она нахмурилась. Да, это был он, но его обычно флегматичный, чуть ли не ленивый голос звучал возбужденно, словно Крейн сбился с дыхания. Доктор Бишоп нажала кнопку отключения питания на мониторе и, когда экран стал черным, откинулась на спинку стула.

— Я во временном госпитале на четвертом уровне. И мне нужна ваша помощь. Срочно.

— Хорошо.

Молчание.

— С вами все нормально? Судя по голосу, вы чем-то… озабочены?

— Я в порядке, — ответила Бишоп.

— Назревает кризис. — Опять пауза, на этот раз длиннее. — Послушайте. Я пока не могу вам рассказать все. Но там, внизу, под нами — вовсе не Атлантида.

— Я уже и сама догадалась.

— Я обнаружил, что мы роем шахту к объекту, который несет страшную опасность.

— Что же это?

— Не могу вам сказать. Не сейчас, по крайней мере. Но время терять нельзя. Так или иначе, нам надо убедить Спартана остановить работы. Послушайте, мне надо, чтобы вы сделали следующее: назовите мне ученых и лаборантов — тех, кого лучше всего знаете. Разумных, тех, кто не служит в армии, рассудительных людей, которым вы можете доверять, которые хорошо знают друг друга. Вам какие-нибудь имена в голову приходят?

Она ответила не сразу.

— Да. Джин Вандербильт, руководитель океанографических исследований. А у нас, в медицинском…

— Отлично. Позвоните мне на мобильный, когда соберете их. Тогда я приду и все объясню.

— Питер, что происходит? — спросила Бишоп.

— Я вычислил. Понял, отчего болеют сотрудники на станции. Я сказал им, но они не стали меня слушать. Когда вы соберете людей, я расскажу больше. Если мы не сможем убедить Спартана, нам придется передать сигнал на поверхность, сообщить о том, что здесь происходит, добиться, чтобы там подключили правительство. Вы сможете это сделать?

Она не ответила.

— Мишель, послушайте. Я знаю, что мы с вами далеко не во всем соглашались друг с другом. Но сейчас мы говорим о безопасности всей станции, а может быть, даже о большем. Теперь Ашера нет, и мне нужна поддержка его ученых, тех, кто верил в него и в его подход. Команде Спартана осталось до цели всего несколько дней, а может, и того меньше. Мы же с вами врачи, мы давали клятву. Мы должны заботиться о людях и следить, чтобы с ними ничего дурного не случилось. Или хотя бы постараться. Вы поможете мне?