Мехди улучил момент, когда энкеведешник направился заворачивать отлучившуюся овечку, поднес нож ко рту и зубами отрыл лезвие. Радостное тепло прошло по всему телу. Лезвие было отточено так, что им брили голову. Он изловчился и нажал кончиком ножа на тугой ремешок. Второпях порезал себе руку и разрезал ремешок сразу в двух местах. Руки были свободны. Достать двустволку и убить? А если она не заряжена? А у него карабин. Мехди просто намотал веревку на руки, чтобы Чоби ничего не заподозрил. Спокойно! Аллах подскажет, как дальше поступить. Выручал до сих пор - выручит и сейчас.

Вот поворот, тропа здесь ссужалась. Чоби остановился, пропуская вперед овец.

- Чох! Чох!

Мехди сбросил веревку на землю, схватил первый попавшийся под руку тяжелый камень, подкрался и нанес со всей силой по темени всадника. Тот издал звук на подобие звериного рыка, закачался, откинулся назад, начал валиться с седла. Конь и не пошевелился. Мехди бросился на врага, сперва опрокинул его на спину, сорвал с него шубу. Под шубой - чекистская форма офицера, ремень с портупеями, револьвер. На груди - награды. Муталим действовал спокойно. Этот негодяй или мертв, или без сознания, потому что голова бессильно болтается то в одну, то в другую сторону. Чувств никаких не испытывал, кроме брезгливости.

Прежде всего, опоясался снятым с чекиста ремнем, почувствовал тяжесть оружия на правом боку. Потом деловито опрокинул это размякшее тело навзничь и портупеями туго перевязал ему руки за спину. Так вернее: зубами не достанет; усадил его, прислонив к скале. Он был жив - он дышал. Шея вся залита черной кровью. Надо бы добить. До сегодняшнего дня он не убил ни одного живого существа. Однажды у одного алима он вычитал такую мысль: самые сокровенные знания открываются тому, кто не исторг насилием ни одну душу из живого тела, чьи руки и душа вполне чисты. Мехди хотел остаться таким. Но, видимо, не судьба. А где теперь учиться будет? Неужели никогда больше не раскроет священные джеи, как ворота в таинственный мир?

Мехди отвел лошадь и привязал его к колючему кустику.

- Бедный ослик, ты потерял сегодня старого доброго хозяина. Жалко?

Ослик мотнул головой, как будто в самом деле сокрушался о гибели старого Хасана.

Мехди достал двустволку, потому что умел из нее стрелять: еще в детстве друг Гири научил. Осенью они ходили за орешками в лес и брали с собой ружье. Дважды сам стрелял в большой гриб на дереве, но не попал. А Гири отошел еще на двадцать шагов и разнес этот гриб. Вот как надо стрелять! Ладно. Этому еще предстоит учиться. Видимо он учился не всему, чему непременно следовало научиться: мы живем в таком мире.

Ружье было разряжено. Порывшись в мешке, муталим нашел старый истрепанный кожаный патронташ, а в нем полно патронов. Некоторые были бумажные. Мехди слышал, что бумажные - печатные, очень надежны. Он зарядил оба ствола и подошел к чекисту. Тот приходил в себя. Водил головой из стороны в сторону, тупо уставившись в землю, услыхав шаги, поднял голову. Лицо исказилось от боли и непонимания того, что произошло…