Долбаная нерешаемая головоломка.

Три дня спустя

Хоть я с самого начала была скептически настроена на эту поездку, сейчас, спустя три дня, я рада, что согласилась. Снег, чудесная безветренная погода, солнечные деньки — то, что нужно для восстановления душевного равновесия.

— Слушай, наконец-то в твоей жизни появился нормальный самец, — говорит Вероника, помешивая ложечкой кофе в чашке. — Надеюсь, ты избавилась от своих принципов и закатаешь себе феерический секс с этим жеребцом. Господи, Ева, таких мужчин делают на ВИП-фабрике, уверена, у него и там все в порядке.

Вероника выразительно стреляет в меня глазами, как будто мне пять лет и без подсказки я никак не пойму, о чем идет речь.

— Спасибо, что благословила, — беззлобно шучу я.

— Даже о Маришке подумал, и, заметь, без всякой напичканной «ешками» дряни, а натурпродукт, — продолжает Вероника. С самого приезда, словно заведенная, только то и делает, что пытается убедить меня поддаться на ухаживания Яна.

Кстати, тот жест с рюкзаком и сладостями… До сих пор не пойму, как так случилось. Нет, Ян очень внимательный и делает все, чтобы завоевать Маришку: обеспечил ей комфорт со всех сторон, и у моей дочери даже есть отдельная комната, обустроенная как раз для ребенка, но он все равно никак не укладывается в образ все понимающего и умеющего разговаривать с детьми мужчины. Ян из тех, кто может принести ребенку букет цветов, но при этом не понимает, как выбирать детские влажные салфетки или книгу.

Чего нельзя сказать о его друге, Наиле.

Маришка ходит за ним, как хвостик — буквально прикипела. А все началось с того, что в самолете ей приспичило сесть рядом. Кстати говоря, Вероника до сих пор на меня дуется, что не запретила дочери эту прихоть. Сестра так радовалась, что их места рядом. Но что я могла сделать, если на прямой вопрос Маришки, не будет ли он против, если она займет место Ники, Наиль охотно согласился? Понятия не имею, о чем они там болтали, но через час Маришка благополучно уснула и проспала весь перелет. И с тех пор — Маришка всегда рядом с ним. К счастью, доктор совершенно равнодушен к лыжам и всему тому, ради чего люди едут на горнолыжный курорт, и почти на весь день уходит гулять в неизвестном направлении, но вечером он и моя дочь неразлучны. Он учит ее писать, считать, читает книжки, и как итог — вчера перед сном мышка заявила, что хочет стать детским врачом.

Я знаю, что нужно извиниться перед ним, нужно как-то осадить дочь, но я понятия не имею, как это сделать, потому что Наиль меня игнорирует. С самого приезда мы обменялись всего-то парой слов в духе «спасибо» и «ничего страшного». Общаемся через Маришку, которая, как воробышек, носит то его вопросы, то мои ответы. Не знаю, чем успела так его настроить против себя, но в некоторой степени это даже к лучшему. Его образ слишком сильно прикипел к Ветру, хоть это и звучит как бред сумасшедшей. Наверное, сиамских близнецов разделить проще, чем стереть с лица Ветра карие глаза Наиля.

— Я скоро начну ревновать к свой племяннице, — ворчит Вероника, когда Маришка, бросив лепить снеговика, бежит в сторону Наиля.