— Что ж, приступим, — сказал отец Франциск и потер руки. — Итак, сеньор, если вы не соблаговолите сказать нам правду о сокровищах, я буду вынужден приказать швырнуть эту женщину в водопад! — сказал отец Франциск, повел бровями в сторону Лукреции и посмотрел на Роджера Рэли.

— Я не скажу, — ответил тот, глядя иезуиту в глаза.

— Ну что ж, вы сделали свой выбор.

Отец Франциск махнул рукой в перчатке, и двое солдат потащили Лукрецию к обрыву.

— Остановитесь! — крикнул Ришери и рванулся к ней, но испанцы уже крепко держали его за плечи.

— Нет! — крикнул Харт, но Потрошитель заткнул ему рот грязной ладонью и пригнул за камень. Нарушив приказ Веселого Дика, Харт все-таки вернулся за своим капитаном, вернулся слишком поздно, чтобы чем-то помочь.

— Вы не сделаете этого! Вы не смеете! — закричал Ришери. — Она дворянка на службе короля!

— Еще как сделаю, — твердо ответил отец Франциск и кивком подтвердил приказ.

— Скажите же ему, Роджер! — закричал Ришери. — Я умоляю вас!

— Нет.

Солдаты тащили упирающуюся женщину к обрыву. Она бранилась и выворачивалась, как кошка.

— Хорошо, остановитесь, — прошептал Роджер Рэли.

— Эй, остановитесь! — отец Франциск хлопнул в ладоши, и солдаты замерли у края.

— Роджер, не оставляй меня! Не оставляй меня снова одну! — вдруг закричала женщина, и тогда он бросился к ней, с нечеловеческой силой разбрасывая преграждающих ему путь испанцев. Добежав до нее, он схватил ее за руку и рванул на себя. Солдаты инстинктивно отпрянули от пропасти, и на секунду они оказались свободны. Мужчина и женщина посмотрели друг на друга.

— Милосердный Боже, помилуй нас! — прошептал Роджер, и, прежде чем кто-нибудь сумел их остановить, они взялись за руки и прыгнули вниз.

Отец Дамиан зажмурился. Страшный крик разорвал воздух.

Когда господин Абрабанель подбежал к обрыву и осторожно заглянул вниз, он увидел только воду, тонны зеленой воды, которые с шумом низвергались с камней в круглое озеро далеко внизу.

— Сик транзит глория мунди — так проходит мирская слава, — горестно сказал он и покачал головой. — Прах есть и в прах обратишься. Боюсь, мои друзья будут сильно расстроены.

Амбулен шел сам не зная куда. Он не мог больше находиться среди людей, он их ненавидел. Но еще больше он ненавидел себя. «Я убил их», — шептал он, продираясь между кустами. «Я убил их, — повторял он, словно доказывая себе что-то или в чем-то еще сомневаясь. Иуда, Иуда… Иуда. Иуда? Амбулен раздирал лианы, словно это они стянули его по рукам и ногам, словно они опутали его совесть, будто они связали его волю, будто они вынудили его совершить предательство. Они, или… Господи, Ты ведь все слышишь, все знаешь, все можешь! Почему Ты так несправедливо устроил этот мир, почему Ты позволил злу быть сильнее, почему Ты дал ему такую власть? Господи, почему ты никогда не останавливаешь нас вовремя! Это несправедливо, Господи!»

Вдруг ноги его поскользнулись, он, тщетно хватая руками воздух, упал, земля куда-то поехала, и он рухнул вниз, увлекая за собой поток мусора, камней и прелой листвы.

Очнулся он оттого, что большие мухи ползали у него по лицу. Судорожно отмахнувшись и отирая лоб и щеки, Амбулен поднял глаза и застыл в изумлении. Прямо перед ним, опутанный корнями и зеленой листвой, возвышался огромный вырубленный из камня крест.