Лукреция оттолкнула от себя капитана и, скрестив руки на груди, посмотрела ему в глаза. Ришери отвел взгляд.

— Глупые родственники моего мужа хотели лишить меня титула и права на наследство, но вот что они получили! — Лукреция сложила пальцы в гадкий уличный жест и рассмеялась. — А ведь им помогал сам Карл! Карл-жеребец, Карл-король, Карл-потаскун! Он не забыл, как я не отперла дверь в ответ на его стук. Но я и тут выиграла! Ведь у Карла была любовница, приставленная к нему самим Людовиком, — мадемуазель де Керуаль, и она щедро отблагодарила меня за мое целомудрие. Так я стала шпионкой Кольбера, а Карл, всю жизнь таскавшийся на поводке у французского короля, только поджал губки — вот так — и сделал вид, что мы лучшие друзья. Но и за это надо платить, верно? За все надо платить в вашем плоском мирке, капитан, и поэтому я вас всех ненавижу, — она на секунду прижала пальцы к вискам, а потом снова приблизилась к нему и обхватила его лицо ладонями, заставляя смотреть себе в глаза.

— Глядите, глядите, капитан! Или вы забыли, как домогались меня, как жаждали ласкать мое тело, целовать эти губы? Вас не оттолкнула даже моя жестокость, да-да, я помню порку на корабле не хуже вас! Вы терпели мой дурной нрав, вы отпустили на свободу врага Франции — моего неверного любовника, моего Роджера, отца моего ребенка, Ришери! Знаете, почему вы это сделали? Ну, не качайте головой, не опускайте ваших чудных нежных глаз. Вы сделали это, потому что, кроме собственных прихотей, у вас нет иных законов. Ни родина, ни долг, ни честь, ни религия — ничто вас не остановит, если вашему преступлению не будет свидетелей! Добро пожаловать в великий клан Каинова отродья, мой милый!

Лукреция рассмеялась и снова отпустила его.

— Бросьте, шевалье. Вы и сейчас хотите меня. Ну так берите! Хоть час, да наш, не так ли? Я не много возьму у вас взамен: вы, если я умру, если умрет Кроуфорд, вы должны будете найти моего сына и защитить его. Если я выживу — делайте что хотите! Клянитесь, шевалье!

Ришери хотел было что-то сказать, но из его горла вырвался лишь какой-то хрип.

— Ну же, я жду!

— Клянусь, — ответил он едва слышно.

— Тогда идите же ко мне, мой любимый шевалье, ведь, может статься, завтра мое тело уже скормят стервятникам.

Дон Фернандо Диас, брат адмирала испанского королевского флота, в монашестве отец Франциск, не любил откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Едва спала полуденная жара, как он приказал привести пленника и устроить в высшей степени нравоучительный допрос.

Едва умолк походный барабан, как испанская рота выстроилась в каре, в центре которого на раскладном стуле устроился дон Фернандо. Позади него угрюмо стоял Ришери и взволнованно перешептывались голландцы.

Вдруг раздался слабый женский вскрик, и, к ужасу Ришери, рядом с ним очутилась Лукреция, которую люди дона Диего привели на допрос. Лукреция посмотрела на капитана и прошептала: «Ты обещал». Затем она вскинула голову, отчего ее длинные волосы рассыпались по плечам, и усмехнулась. Дон Диего посмотрел в ее сторону и довольно кивнул. Затем он подал знак, и двое солдат под руки приволокли едва живого пленника и хотели было поставить его на колени, но отец Франциск незаметно покачал головой, и тот остался стоять, поддерживаемый испанцами под локти.