В другой раз он проснулся с ясным пониманием того, что теперь точно знает, как делать татуировку. Вернее, какие ингредиенты и в каких пропорциях смешать, чтобы получилась краска, секрет которой хранила Нэ, больше не делясь им с учениками.

А после Вир осознал, что с закатом город изменился. Ему потребовалось несколько минут тупого созерцания, чтобы понять: вокруг глубокая ночь, на улице звенят цикады, луна все еще не вышла из-за туч, а он видит мир в разных оттенках серого.

Где-то темнее, где-то светлее. Но мрака для него больше не существовало.

Голоса, к которым Вир привык, с каждым днем звучали тише, и лишь иногда он слышал Катрин, которая пока не оставляла его. Она показывала ему прошлый мир. Свое время… Храбрые подвиги. Потерянная любовь. Отчаянные самопожертвования. Предательство. Верность. Неправильные решения, приведшие к катастрофе и гибели тысяч невинных людей. Сражения с мэлгами, битвы, о которых складывали легенды и про которые все успели забыть. История таувинов, живших в эпоху Катрин Золотой Искры, лишь малая грань, о которой он узнал, но она оказалась очень далека от сказок, а рыцари с рисунками на теле – от тех светлых образов непорочных воинов, к которым привыкли живущие ныне.

Таувины получались не богами, а людьми. Со своими страстями, целями, желаниями, мечтами и болью. Хорошими или… плохими. Они спасали Единое королевство и уничтожали его. Дрались с шауттами, мэлгами, армиями, асторэ, обычными солдатами и друг с другом.

Друг с другом они тоже сражались.

А иногда выступали и против волшебников.

Всякое случалось, но все это забыто. К добру или худу, Вир не знал.

Катаклизм стер историю прошлого и начал ее заново.

Он все так же ходил в зал, постигая «Дорогу Тиона» и уже не удивляясь, что порой видит, как бьется сердце Эннио, или может почувствовать, как ноет сломанная ключица мессерэ Менлайо.

Порой прохожие расцветали разными красками или «раскладывались» перед его взором на части, и тогда он видел кровеносную систему или вовсе голый скелет.

– Еще рано, – прошептала Катрин. – Рано учиться лечить. Позже. Если колокольчик продолжит звенеть и прилетят еще светлячки.

Иногда он забывал о Каре. Тот не действовал, не приходил и не продолжал свои странные разговоры. Но как-то в толпе он заметил плоское, неприятное лицо арбалетчика Талетти. А в другой раз женщина, очень похожая на Монику, смотревшая на него, отвернулась слишком быстро и так же быстро скрылась, чтобы он мог решить, следила ли та за ним.

Но он не сомневался – люди Кара где-то близко. Виру это не мешало жить, просто он считал, что они – вполне приемлемый вариант.

Уж лучше, чем Облако.

Вир решил узнать про чудовищную собаку хоть что-то и даже сходить в публичную библиотеку, открытую каждому, кто готов заплатить четверть рен-марки и умеет читать. Но занятия фехтованием, а после них колокольчик забирали все свободное время.

И так бы продолжалось еще долго, если бы в один из дней его не поразило необычное чувство.

Как молния.

Боль, от которой на мгновение Вир задохнулся, и стало понятно, что это совсем не боль, а гнев.