Дизель дышал, как усталая собака, и казалось, весь сейнер, как усталая собака, высунул язык и часто, быстро поводит боками. Но они все-таки двигались вперед. Хорошо, когда судно идет вперед. Они пройдут. Мир прост и побеждаем, если не колебаться и не половинить решений. И еще надо верить в свою звезду.

«Мне всегда хватало веры», – подумал Вольнов, когда они уже протиснулись в полынью, и передал штурвал старпому.

Если в незнакомом городе на случайной трамвайной остановке он загадывал номер очередного трамвая и подходил тот номер, который был загадан, память об этом оставалась надолго. А если не тот – все быстро забывалось. И так во многом. И это хорошо, потому что важно копить уверенность в себе.

Караван начал двигаться на ост за ледоколами. Они втянулись в пролив Де-Лонга. Ветер с норда медленно, но усиливался. И опять появился туман. И как только ветер не мог рассеять его?

– Сказка про белого бычка, – сказал старпом, когда они опять застряли во льду. Льды вокруг сходились и плотнели. Это раздражало.

– А вы спокойнее, Василий Михайлович, – сказал Вольнов, опуская у шапки уши.

– Чтобы быть спокойным, тоже надо нервы иметь, – заявил старпом. Он стал выражаться афоризмами.

К вечеру ветер усилился еще больше. Ровный нордовый ветер. И вместе с ним нарастал грохот льда.

Уже кто– то, надрывая глотку, орал по УКВ о заклиненном руле, вмятинах в борту. Уже кто-то требовал немедленной помощи ледокола в связи с креном, достигающим сорока градусов. Но как мог ледокол найти аварийный сейнер в месиве судов, в тумане!

Огромный, почти бесшумный, хотя перед ним разбрызгивались льдины, а позади кипел бурун от винтов, ледокол несколько раз проходил невдалеке, и железный рупорный голос спрашивал откуда-то сверху:

– Вы «Тридцать девятый»? У вас крен? Почему молчите?

– Иди знаешь куда?! – надрывался в ответ старпом. – Не подходи ближе! Раздавите, ледобои!

Растиснутые ледоколом льдины навалились на борт сейнера.

– Работай на ветер, – советовал невозмутимый голос. – Береги винты!

– Мне б до тебя добраться! – разорялся старпом, потрясая жилистыми, сухими кулаками. – Залезли на колокольню и командуют!

Громадная тень не слышала. Она растворялась в тумане, и железный голос звучал уже где-то вдали. И наступала тишина.

«Страх имеет цвет, – думал Вольнов. – Он бывает белым, синим, красным, зеленым. У меня синий страх поворота на обратный курс… Черт! Этот лед! Только бы уцелели винт и руль…»

Сейнер вдруг закряхтел и медленно стал ложиться на правый борт. Вольнов рванул дверь рубки. Слева от борта торосились льдины. Острые зубцы льдин у кормы поднялись выше сейнеровой площадки и нависли над ней многотонным гребнем. Крен продолжал увеличиваться. Оскальзываясь и ругаясь, бежал к рубке старпом, его скуластое лицо побелело.

– Всем наверх! – крикнул Вольнов. – Покинуть нижние помещения!

– Эта салажня уже давно вся на палубе! – крикнул старпом.

Его было плохо слышно. Лед скрежетал, металл корпуса гудел, из последних сил сопротивляясь напору. Вольнов увидел боцмана, тот стоял за углом рубки и улыбался вздрагивающими губами.