– Берсерки? – Бьерн удивленно покосился на меня. – И где ж ты их видела? Они нынче редки даже в северных странах, а уж тут…

Я криво улыбнулась:

– Значит, мне довелось наскочить на диковинку… Он помолчал, затем опустил голову и негромко повторил:

– Так что будет с «Журавлем»?

– Ничего. Али не дурак, сам знает, что надо делать.

– Так то и я знаю – вот только как к нему подойти? Кормщик добился своего. Я встала:

– Помечу безопасные тропы… Передохну немного и помечу.

– Добро. – Бьерн тоже поднялся. – И еще Али просил, чтоб ты провела нас через болота. Он думает, что ты сумеешь это сделать.

Я остолбенело открыла рот и уставилась в спину уходящего кормщика. Мне вести людей Олава?! Но почему же он сам не сказал мне об этом?! Почему послал Бьерна? Неужели все-таки таит обиду за княгиню? Или попросту не желает разговаривать с безродной наложницей?

Стараясь сдержать слезы, я отвернулась. Теперь у меня болело все – от самых кончиков пальцев до скрытой глубоко в горле души, а ладони просто жгло огнем. Их покрывали черные, забитые грязью царапины. «Все-таки ободрала, – безразлично подумала я. —Надо бы убрать грязь, а то от болотного яда все руки опухнут».

Приметив поблизости покрытую снегом ложбинку, я подошла к ней, уложила ладони на белое холодное одеяло и закрыла глаза. «Ничего, – чувствуя, как сквозь боль в руки течет тихое, всепрощающее спокойствие Матери-Земли, шептала я. – Ничего, все еще будет хорошо».

Впервые в жизни мне хотелось обмануть свое сердце.

Выполняя свое обещание, я полдня ползала по болотине вокруг «Журавля» и втыкала в землю длинные палки. По моим вехам воины подошли к опрокинутому кораблю, накидали под его корму веток и опутали корпус веревками.

– Эх, раз! – налегая на лямки, застонали они, но «Журавль» не пошевелился.

– Еще! Эх, раз! – подбадривая усталых людей, выкрикивал Олав. Не замечая врезавшейся в плечи веревки, дружинники дружно ухали и дергали, но проклятая лодья и не думала сдвигаться с места.

Я первой сбросила впряжку и подошла к Олаву. Он нахмурился.

– Хватит, – только и сказала я.

– А лодья?

«Без „Журавля“ нам в Варяжском море долго не продержаться», – предупреждал Бьерн. Я взглядом отыскала кормщика и пояснила то ли ему, то ли Олаву:

– Сам погляди – все болото загатили, а Хозяйка его не выпускает. И не выпустит, я ее знаю.

Поглядывая то на меня, то на увязший «Журавль», Олав мгновение помедлил, а потом отбросил веревку и пошел прочь. Воины недоумевающе глядели ему вслед.

– Хватит, ребята, – громко сказал им Бьерн и зло сплюнул: – Гиблое это дело…

Он был прав – более коварных топей я не встречала, поэтому и не решилась вести по ним уцелевшие корабли. Олав уговаривал, приказывал и снова уговаривал, но я лишь отрицательно мотала головой и твердила:

– Нужно искать другую переправу! Здесь не пройдем. Олаву не нравилось мое упрямство. Он кипел от негодования, и неизвестно, чем бы кончилось дело, но в спор вмешался Бьерн.

– Не дури, Али, – посоветовал он. – Хочешь потерять последнее – веди сам через болота где хочешь.

Бывший воевода, а нынче свободный вождь-хевдинг сжал кулаки, словно хотел стереть кормщика в пыль. Ничуть не смутившись, тот похлопал его по плечу, и Олав отступил.