— Йельская скотина! — не уступал малышка.

Не вмешайся мы с ответственным редактором, неизбежная трагедия не заставила бы себя долго ждать. Лично я считаю, что статья Шрайбера от хирургического вмешательства Ропса лишь выиграла, но репортера приводило в ярость то садистское ликование, с которым редактор расправлялся с его творением.

Спустя некоторое время я обнаружил, что этот конфликт возымел и определенные позитивные последствия. Шрайбер стал явно усерднее относиться к своим служебным обязанностям. Прежде чем передавать статью редакторам, он просматривал ее на предмет поиска неточных выражений, грамматических и пунктуационных ошибок.

Что же касается Ропса, то его стремление к редакторскому совершенству явно вдохновило и других наших редакторов, возобновивших свою извечную борьбу с репортерами.

Трагедия разразилась именно в тот момент, когда и я, и ответственный редактор отдела новостей сидели в нашем затрапезном, неказистого вида баре и попивали утренний кофе. Как потом мне рассказывали очевидцы, Шрайбер вынул из своего письменного стола коротенькую заметку, над текстом которой он старательно работал несколько недель и которую неизменно прятал при появлении любого из нас.

Все замерли, когда он вышел из-за стола и, держа статью в руках, подошел к Ропсу.

— Посмотрим, как ты покромсаешь это, — воинственно проговорил он, тогда как улыбающийся Ропс взял статью, в предвкушении уже щелкая ножницами.

Прочитав, Ропс перестал улыбаться и, держа ножницы как ружье в строевой стойке, повернулся к Шрайберу, а тот выхватил револьвер и в упор выстрелил в маленького человечка.

Охваченный яростью, Ропс успел вскочить со стула и с ножницами наперевес броситься на репортера. — Длинные лезвия пронзили сердце Швайбера, и два неприятеля рухнули на пол.

Кто же вышел победителем в этой трагической битве? Возможно, ответ на этот вопрос кроется в слабой улыбке, застывшей на губах Шрайбера, когда он ничком лежал на полу, пронзенный ножницами, оскопившими бесчисленное множество представителей его творческого братства.

А в руке Ропса был зажат лист с лаконичным сообщением:

«А. Т. Ропс, сорока девяти лет, редактор газеты „Горн“, был застрелен сегодня в половине одиннадцатого утра в редакционном офисе. Его убийца репортер Бартоломью Шрайбер, сорока двух лет, в свою очередь был насмерть заколот редактором».

Заметка Шрайбера, к которой ответственный редактор отдела новостей подобрал соответствующий заголовок, прошла без каких-либо правок.

Кэлвин Спендер выпил чашку кофе, вытер рот тыльной стороной ладони и громко рыгнул. Вынув из кармана трубку, он набил ее крупно нарезанным табаком, зажег спичку о стол, шумно затянулся и выпустил изо рта клубы едкого дыма.

Дора Спендер сидела за столом напротив мужа, но почти ничего не ела. Когда он закурил, она тихо спросила:

— Ты сегодня будешь копать колодец, Кэлвин? — Он зло взглянул на нее маленькими красными глазками и недовольно пробурчал:

— Нечего задавать глупые вопросы. Живо принимайся за свои дела. И не вздумай опоздать к яме. — Кэлвин начал кашлять, кадык судорожно ходил под красными складками кожи. Не произнеся больше ни слова, он вышел из кухни, с силой пнув ногой рыжего кота, лежавшего на пороге.