– Под белым флагом перемирия я ищу господина Бату из рода Кият-Борджигинов, – прокричал он.

– Ты его нашел, – ответил мужчина в центре отряда. – Зачем явился ко мне с туменами? Великий хан объявил войну моему народу?

Баяр сделал серьезное лицо. Его вот-вот убьют, а губы сами растягиваются в улыбке.

– Господин мой, планы недостойного притворщика мне неведомы. А Хубилай-хан предлагает тебе мир в обмен на верность.

Бату аж рот разинул.

– Что? Хубилай-хан? – пролепетал он, начисто забыв о достоинстве. – Кто ты такой, чтобы являться ко мне и говорить о Хубилае?

Баяр про себя усмехнулся его замешательству и, наконец, дал выход напряжению – ну, хоть отчасти.

– Господин мой, объяви меня гостем в своем лагере. Я приехал издалека, в горле пересохло.

Бату смотрел на него так долго, что Баяру расхотелось смеяться. Военачальник решил, что Бату под пятьдесят, раз у него седина и глубокие морщины вокруг глаз и рта. Он старательно запоминал его лицо и ждал ответа, гадая, похож ли царевич на Чингисхана.

– Хорошо, дарую тебе права гостя, но лишь на сегодняшний вечер. До тех пор, пока не услышу то, что ты должен мне сообщить.

Баяр немного успокоился. Полная безопасность не гарантирована ему даже после этого заявления, хотя подобными словами обычно не разбрасываются. До следующего утра он гость Бату, который должен защищать его от любых нападений. Баяр спешился и кивком велел своим людям последовать его примеру. Бату тоже спешился и по мерзлой траве приблизился к Баяру. Лицо его выражало любопытство.

– Кто ты? – спросил он.

– Нойон Баяр, господин мой. Служу Хубилай-хану.

Бату в замешательстве покачал головой.

– Отошли своих людей и вели встать лагерем в двух милях к востоку. Не хочу, чтобы они перепугали мои деревни. Никакого мародерства, никакого общения с моими людьми. Ясно, нойон?

– Так и прикажу, господин мой, – отозвался Баяр.

Бату внимательно разглядывал его, судя по выражению лица, до сих пор изумленный. На глазах Баяра расстелили войлочные коврики и заварили чай. Военачальник отдал приказ туменам и сам устроился на коврике. Очень хотелось найти нужные слова и убедить царевича, который сидел напротив.

Бату наблюдал, как Баяр подносит к губам пиалу, как делает глоток и смакует соленый напиток. Затем произнес:

– Теперь рассказывай. Мне проще считать тебя безумцем. Что угодно, только бы не оказались правдой вести, которые ты, думается мне, привез.

Самарканд – город красивый, обрамленный белыми горами и стенами такой толщины, что по верху их бок о бок проедут три всадника. Песочные стены венчают голубые башни. Большие ворота оказались закрыты. Крестьяне бежали перед туменами Хубилая, словно стая гусей, за последние несколько миль их еще прибавилось. В город крестьян не пускали, вот они и сидели у ворот, рыдали и махали руками горожанам. Воины Хубилая не обращали на них внимания.

Монгольские и персидские воины в оцепенении взирали на тумены со стен. Со времен Чингисхана ни одно войско не осаждало Самарканд, но ужасы тех времен помнили многие. Сотни, тысячи горожан взбирались на лестницы и наблюдали за пришедшими.