— Ну, теперь можешь прямо в шею гнать, — весело ответил Брыков и расхохотался, вспомнив лица пристава и квартального.

Но на другое утро его ждала новая неприятность. Сидор, вздыхая, сказал ему:

— Что, батюшка, Семен Павлович! Совсем нам плохо приходится! Теперь Никифор привязался и гонит нас.

— Что такое? — ке понял Брыков. — Какой Никифор?

— Огородник Никифор, хозяин тутошний!

— А ему что? Ведь мы у Башилова!

— Вот поди ж ты, а он говорит… Да что! — махнул Сидор рукой. — И не выговоришь!

— Что говорит-то?

— Говорит, что никак не может у себя мертвеца держать! Баба его, слышь, к попу побежала!

— Что за чушь? Какой мертвец?

— Про тебя, батюшка! Квартальный-то в злости, что ли, пришел и наплел. Теперь и Иван-денщик плюет да молитвы читает! Да что! Никифор-то там в кухне стоит!

Брыков быстро вышел и невольно усмехнулся, когда увидел, как шарахнулся в сторону здоровенный мужчина при его появлении.

— Что тебе? — спросил его Брыков. Мужик замялся и с трудом выговорил:

— Увольте… то есть, чтобы от вас!.. Потому невозможно… баба… и все такое. Опять мораль.

— Дурак! — выругался Брыков.

— Как будет угодно, а только не могу-с.

— Собирай вещи! — приказал Брыков Сидору. — И на постоялый! Живо!

Сидор стал собираться, а Семен Павлович в волнении ходил по горнице.

На постоялом Брыков снял две комнаты. Разложив вещи, он приготовился писать прошение на имя государя, как вдруг к нему снова явился Сидор и уныло произнес:

— Гонят нас и отсюда!.. Лучше бы вы, барин, по прежней подорожной, будто крепостной…

— Куда же мне деться? — воскликнул Брыков, схватившись за волосы.

— И сказать не сумею, а только тут никак невозможно! Хозяин говорит, что все бабы воют!

— Собирай вещи! Я найду квартиру! — вдруг вскочил Брыков и, схватив шляпу, выбежал на улицу, торопливыми шагами направляясь к Виоле, весь поглощенный мыслью о том, что сегодня ему необходим приют, иначе он не напишет бумаги, упустит случай, и для него пропадет всякая надежда.

Виола встретила его радостным возгласом:

— Соскучился? Ну, вот и отлично! Посылай за вином и будем обедать!

— Постой! — сказал Семен Павлович. — Мне не до вина и не до обеда. Слушай! У меня к тебе просьба.

— Ну, какая?

Брыков задумался, как ей проще объяснить свое положение, и начал рассказывать всю свою историю с самого начала. У чувствительной девушки выступили на глазах слезы.

— Бедняжка! Ах он, негодный! И она мучается! Вот удивительная история! — восклицала она то и дело, пока Брыков не окончил рассказа.

— Теперь вот что, — сказал он, — глупые люди считают меня каким-то выходцем из могилы и боятся держать у себя. У меня нет приюта. Дай мне и моему слуге помещение. Я заплачу!

— Ах, глупый! — воскликнула Виола. — Живи! Понятно, живи! Только… — и она запнулась, — вдруг к тебе невеста приедет, а я… такая!

— Милая! — сказал Брыков. — Да ты лучше всякой иной! Дай Бог тебе счастья!

— Ну, тогда отлично! У меня есть комната, а слуга… слуга будет на кухне. Теперь станем обедать! Посылай за вином!

— Будем обедать, а потом я привезу вещи и слугу, а там писать буду и завтра уеду!

— Помоги тебе Бог! — с чувством сказала Виола и прибавила: — Вот не знала, что есть такие гадкие люди!