– Так назвали, я не виновата, – несоразмерные с логикой огромные серо-голубые глаза смеялись совсем не обидно.

Комаров понял, что если он немедленно не возьмет себя в руки, то первая встреча с живым идеалом окажется и последней. Необходимо было срочно собраться. Время на это действо совершенно бескорыстно подарила ему сама Аленка-Василиса.

– Дядя! – всплеснула руками она, увидев Колю-Болеро.

Из всей семьи только Василиса не чуралась родства с блаженным, из всей семьи только она действительно любила его.

Коля заплясал на месте как марионетка, нелепо взмахивая руками и привставая на цыпочки.

– Пойдем к нам, – смело предложила Василиса.

– Нет, – испугался Коля, – Коля не пойдет, Коля боится. Колю ругать будут.

Тень набежала на лицо девушки.

– Не уходи тогда. Я тебе вкусненького принесу, – пообещала она.

Времени, затраченного на диалог дяди и племянницы, Косте вполне хватило для реабилитации.

– Я хотел бы видеть Елену Степановну Куркулеву, – откашлившись, пробасил он.

– Заходите, она дома.

Василиса достала из рюкзачка за спиной огромный, длиной около двадцати сантиметров, ключ и просунула его в тщательно замаскированную замочную скважину. Ключ, отчаяно скрипя, повернулся, и калитка неохотно пропустила дочь хозяйки и непрошенного гостя. Мухтара Комаров решил не брать. Кто знает, как отреагирует Вера Степановна на его визит, а тут еще и козел. Мухтар выразительно проблеял что-то обидное в спину хозяина, но услышав уже знакомое: «ждать», послушно улегся, заблокировав выход из усадьбы.

Изнутри двор Куркулевых был еще необычнее, чем снаружи. В принципе, от обычного сельского двора он отличался только размерами. Да еще надписями. На всех подсобных помещениях висели аккуратно выполненные таблички с пояснением, что именно находиться за стенами данного объекта.

«Whaterclose» – поясняла табличка предназначение «скворечника», окрашенного темно-зеленой краской. Whaterclose имел два отделения: «for lady» и «for man». На этом англоязычные пояснения заканчивались и начинались наши, родные, исконно русские, такие, например, как «Хранилище продуктов питания для крупного рогатого скота», «Помещение для содержания домашней птицы» или «Автопарк».

Василиса провела Комарова через двор, попутно приласкав огромного дога по кличке «Френд» (девушка называла его просто Дружок) и завела в дом.

– Мама, ты дома? – крикнула она с порога.

– Не отвлекай, у меня медитация, – услышал Костя неприятный высокий голос.

– Мама, к нам гости, – повторила девушка.

– Какого пола и статуса?

– Новый участковый.

– Пусть пройдет ко мне в будуар, – спустя минуту последовало разрешение.

Василиса провела Костю в то, что Вера Степановна называла будуаром. На старой кровати с панцирной сеткой возлежала полная дама в бигуди и розовом халате. Оборок на халате было, вероятно, метров тридцать, тонкие металлические бигуди лежали ровными, организованными рядами, лицо… На практике Костя видел всякое. Но чтобы лицо пожилой, вероятно, женщины так легкомысленно и небрежно расписали дилетанты бодиарта! Глазные впадины были выложены угрожающе зеленым тоном, нос цвета аквамарина одиноко возвышался над клубнично-красными щеками, незакрашенные места удостоились массы цвета охры. Это было покруче, чем Мальвина, забавляющаяся человеческим ухом.