И вот, появляется бессердечная тварь – и пьет его в спину. Только потому, что он отказывается подчиняться. Потому что чихать он хотел на их правила, когда привык жить по своим.

— Это не имеет значения, - попыталась было отмахнуться Вероника, но Владу уже было не остановить.

Она и сама не поняла, как налетела на нее, придавила к стене, хоть мать Стаса была куда выше и заметно крепче. Но злость придавала силы.

— Ты больная?! – охнула Вероника, когда Влада, не церемонясь, прижала ее к дверному косяку, в свободной руке зажимая схваченную на ходу елочную игрушку. Шар был легким и хрупким.

— Сколько раз ты это с ним делала? – Влада приблизила шар к лицу женщины. – Клянусь, я больная ровно настолько, чтобы размозжить его о твое мерзкое лицо и затолкать под кожу каждый осколок. Что ты с ним делала, сука?

Вероника... опешила. Ее губы задрожали, глаза начали медленно закатываться ко лбу, но Влада от всей души врезала ей отрезвляющую пощечину. Женщина сразу пришла в чувство и у нее явно отпала охота притворяться.

— Всегда, пока это было оправдано необходимостью, - сказала крайне нехотя, уже без гонора и с неприкрытым испугом в голосе. – Ну, задай свой главный вопрос?

— Это была ты, да?

Они обе знали, о чем речь. И сейчас, когда прошлое выросло между ними, больно жаля обоих недосказанностью, Владе хотелось только одного – узнать, наконец, правду.

— Он был таким потерянным в тот день... - Влада сглотнула. Неприятные воспоминания вскрыли старую рану, обнажили обиду. – Ему было все равно.

— Это всего лишь обратная сторона его болезни, деточка. Он не всегда на подъеме. Но когда падает, то так низко, что ты и представить себе не можешь.

— А ты охотно помогала в этом.

— Потому что так было лучше для всех: ни дурацких сплетен, ни скандалов, которые могли бы лечь тенью на репутацию его оцта. Просто Один Большой Овощ. Прости уж мою откровенность, но ты сама захочешь его такого, когда Стас слетит с катушек. А это рано или поздно случиться, потому что он болен, и никакая романтическая любовь его не исцелит. Это не мультик, это – жизнь. И если ты думаешь иначе, то ты точно такая же чокнутая, как и он.

Еще ни разу в жизни Влада не испытывала такого удовольствия от злости. Она словно срослась с ней, стала одним целым, зная и понимая лишь одно: никто и никогда не причинит вред ее мужчине. Даже если это его собственная мать.

— А теперь послушай меня, Вероника, - Влада почти до упора вдавила стеклянный шар ей в щеку, наслаждаясь явным страхом в глазах Вероники Онегиной. – Стас – мой. И он самый нормальный, самый умный и сильный мужчина во всей Вселенной. И если ты еще хоть раз появишься на пороге нашего дома или дашь о себе знать любым другим способом, то, клянусь, я перегрызу тебе глотку. И я ничерта не прикрашиваю сейчас.

— Ты больная сука, - Вероника попятилась, и Влада брезгливо отпустила ее.

— Да, сука, и ты права – я достаточно безумна, чтобы убить за того, кого люблю. Только сунься к нему – и будешь прекрасным кормом для червей в самой глубокой могиле, которую только можно выкопать за деньги.